— Но… — никак не приходил в себя Артем. — Она же не девчонка-дура, ей достаточно лет, чтобы соображать… Она же врач!

Невольно Полина рассмеялась:

— Врач она в клинике, а дома — распущенное существо, больное бешенством. Вы сходите в клинику, поинтересуйтесь, получите самые лучшие характеристики.

— А парень? Он что, тоже спокойно…

— Парней она меняла, думаю, специально приводила молоденьких, у которых в карманах пусто.

— Она их покупала?

— Не совсем. На демонстрацию случки, извините за грубость, Лала склоняла мальчишек, заключая с ними пари на деньги, довольно приличные деньги. Она хитрая, умная, знала, как добиться согласия, а парням легче было выполнить условие и выиграть, чем платить за проигрыш. Кстати, Лала всегда с удовольствием и плохо скрываемым торжеством проигрывала.

— Н-да, это что-то новенькое из хулиганского набора.

— Это прыжок к пещере — человек становится животным, при всем при том считает, что находится на высшем уровне развития, которое недоступно плебсу.

— Хоть одно имя парня вы можете назвать?

— Даже не пыталась запомнить, слишком омерзительны мне были эти игрища, я старалась убраться… то есть уйти. Уходила под общий дегенеративный гогот. Потом, конечно, возвращалась — Лала звонила, извинялась, но для виду, потому что вскоре все повторялось, а я снова возвращалась и убирала грязь за свиньями высокого уровня. Но когда муж зарекомендовал себя на новой работе, когда стало понятно, что им дорожат, уволилась, не задумываясь. Да, мы потеряли в деньгах, но со всем этим мракобесием теряешь значительно больше. Просто становится за себя страшно: уговариваешь свой внутренний протест, мол, сдуру бесятся, у каждого свой сдвиг, не всем способна помочь медицина. Потом привыкаешь, на бесовщину уже смотришь снисходительно, с позиции — меня это не касается, я же не могу вставить свои мозги. Знаете, не шибко-то я и верующая, но Бог внутри каждого должен жить, это и правильная система отсчета, и традиции, и культура, и любовь. А тут сплошняком — мразота, но привыкаешь, это все равно что предаешь саму человеческую природу, и в душе перегорает какой-то предохранитель, сначала один, потом второй, третий… Вдруг замечаешь, что становишься другим человеком — жестким, пофигистом, потерявшим платформу из принципов. Я такого «счастья» позволить себе не могу, ведь у нас дети, нам с ними встречать старость, а они чувствуют все на биологическом уровне и плохое усваивают почему-то быстрей. Так со всеми детьми, не слушайте, когда говорят: «Нет-нет, у меня особенные, мои не способны» и так далее. Способны. Слепая любовь растит чудовищ. Нам с мужем не все равно, какими вырастут наши дети, поэтому мы держим ухо востро.

Артем слушал и мотал на ус, он ведь тоже скоро станет отцом. Впрочем, общаясь с преступниками, ему виделась проблема несколько в ином ракурсе: с преступлением дружат подлые гены, а у него и Софии с генами полный порядок. Однако лирики много, улик мизер, тем не менее поиск концов не всегда начинается с отпечатков пальцев и вещдоков, кое-что в голове Артема наметилось, а пока вопросы и уточнения:

— Если показать вам фото друзей Лалы? Узнаете их?

— Не знаю. Я и смотреть на этих приколистов не могла, поймите, состояние отвратительное, когда вокруг тебя голые тела и… Но если надо, я попробую.

— Отлично, буду иметь в виду. Знаете, Полина, меня кое-что удивляет. У Бубнова людей до фига, за мной по городу носилась целая бригада, они тоже из охранного агентства, как те трое, что дежурили в ночь убийства?

— А кто дежурил в ночь убийства? — спросила она.

— Юрий Овчаров, Рафик Ашаров и Тушин Борис.

— Хорошие ребята. Втроем они дежурят только во время отсутствия Амирана, а так поодиночке сидят у мониторов. А свита постоянная, ну, нравится Амирану ощущать себя монархом. Нет, свита к ЧОПу отношения не имеет.

— Извините, я никак не пойму… Лала развлекалась таким… э… диким способом, а охрана? Она что, наблюдала по мониторам порно?

— Об этом вам более точно расскажет Степановна. Повариха. Она оставалась на сверхурочные, причем без оплаты, Лалочка непременно ей напоминала, что за стряпню дядюшка платит больше, чем получают высококвалифицированные повара в Кремле. Степановна боялась, что ее выгонят, Лалочка запросто могла это устроить: подбросила бы муху в суп и… Так уже было, было.

— То есть вы вообще не знаете, на каких условиях охранники помалкивали? Думаю, не знать об оргиях они не могли, ведь отключить мониторы и передачу видео — это создать в ЧОПе переполох.

— Знать не знаю, но догадываюсь.

— Мне сойдут и догадки.

— Однажды я пришла, а охранники честно спали во второй комнате. Думаю, им приказала спать Лала, а я не раз снимала тряпки с камер. Когда тряпку набрасывают, притом кривляясь перед глазком, никто из ЧОПа не приедет на помощь охране, понимаете? Момент кривляния видела… догадайтесь, кто.

— Кухарка… э… повар, — высказал предположение Артем.

По смешку Полины стало ясно: попал в точку, но это как-то не обрадовало. Повариха могла сама рассказать пикантные подробности из жизни племянницы хозяина, даже более того, наверняка она знает много из того, что прислуге знать не положено, но прикинулась слепой и временами глухой. Кухарка не одинока, охранники тоже отличились «чистотой знаний» о доме, в котором служат, а так не бывает. М-да, люди неохотно идут в свидетели, считают, кто-то другой должен или даже обязан руководствоваться принципами справедливости и добра, благородства и ответственности. Мало кто ассоциирует себя с жертвой, а такая возможность есть практически у каждого, зато в миг опасности надежда на помощь ни от кого не убегает, как убегают от показаний глупые граждане.

Внезапно дверь открылась вместе с детскими криками:

— Мама! Мама! Папа пришел!

— Ну, мне пора, — засобирался Артем. — Спасибо за помощь.

— Что вы, разве я помогла?

В прихожей он поздоровался за руку с приятным мужчиной, который представился, а Полина на прощание поделилась еще одним подозрением:

— А знаете, иногда мне думалось — Лала дочь Амирана. Не знаю, по какой причине он скрывает это, но… так казалось.

— На основании чего так казалось?

— Уж слишком он ее баловал, исполнял любой каприз, а смотрел… так не смотрят ни влюбленные, ни обуреваемые похотью, только любящие отцы… на свою испорченную, несчастную, безмозглую детку. Я могу ошибаться… а могу и не ошибаться.

Очень симпатичная женщина эта Полина, как и ее муж, их дети, к тому же она умна, а наблюдательна — так уж бесспорно. Ну, а почему Амиран не может быть отцом Лалы? Вполне логично, что он, имея бурное прошлое, начиненное криминальными разборками, решив завязать и зажить жизнью обывателя, а из бандитского кластера выйти без потерь сложно, одновременно решил на всякий случай обезопасить свою деточку, выдавая ее за племянницу. И тогда убийство Лалы можно рассматривать как кару за папочкины похождения, стало быть, искать следует «друга» Ирака, откинувшегося с зоны недавно. Но это всего лишь предположения, версия.