– Не застужу, не боись! – усмехнулся Степанов, докрасна растираясь куском чистого холста. – У нас так говорят: коли тело здорово, то и дух тоже!

Махнув рукой, Бекетов зачерпнул висевшим на гвоздике ковшом студёной водички и выпил несколько глотков. Голову ломило после вчерашнего чрезмерного употребления местного угощения – перебродившего кобыльего молока.

Они только недавно вернулись из похода на левый берег Амура, где наказали дючеров за разбой и смертоубийство русского посла Чечигина и пятерых казаков. Их направил в Китай тот самый дьяк Зиновьев, который поставил последнюю точку в «даурских исканиях» Хабарова.

– Поехал Тимофей Чечигин к богдойскому правителю по моему указу! – сообщил он Степанову перед самым отъездом из Москвы. – Проводниками ему были Айгу, жена князя Тоенчи, со своими братьями! Только вот пропал мой посол, и никаких весточек о себе не шлёт! Ты уж разузнай, что с ним стало, и мне доложи!

Недавно казачий разъезд в одном из селений случайно пленил жену Тоенчи. Та со страху рассказала, что Чечигин и его конвой были предательски зарезаны её братьями.

– Этого спускать нельзя! – не медлил Степанов, узнав о случившемся. – Пойдём и накажем дючеров, если подтвердится сказанное!

В первом же стойбище они нашли в тайнике одежду и оружие убитого Чечигина. Не спрашивая ничего более, казаки сожгли селение и перебили всех, кто оказал им сопротивление. Жена Тоенчи решила остаться с русскими, боясь мести за свой длинный язык.

Потом русский отряд, пройдя междуречье Биры и Биджана, поднялся на дощаниках по Амуру, повернул направо, в устье одного из его многочисленных притоков.

– Как, говоришь, он называется? – спросил атаман у Бекетова, уже бывавшего тут ранее.

– Местные кличут эту речку Хумархэ! – ответил тот, зачерпнув рукой прозрачную воду за бортом. – А наши охочие люди – Кумара!

Ещё при Хабарове здесь было возведено небольшое укрепление, преграждавшее путь неприятелю между Большим и Малым Хинганом. Вполне достаточное для противодействия дючерам и даурам, оно не смогло бы выдержать мощь артиллерийского огня.

– Хлипковат острог-то! – критически поцокал языком Бекетов. – Коли зимовать тут будем, нужно его в порядок привесть!

Среди казаков и «охочих людей» было немало тех, кто в первой жизни занимался плотницким делом. Онуфрий Степанов обладал особым талантом в части организации фортификации. Потому дело закипело, да так, что душа радовалась.

Все понимали, что от их собственных усилий зависит не только спокойствие прежних обитателей Кумар, но и собственные жизни. От работы никто не отлынивал, и после двух месяцев напряжённых трудов было возведено первоклассное укрепление.

Оно было обведено по периметру рвом с деревянными «ежами» из остро заточенных кольев. В проходах между ними хитроумные казаки приготовили сюрприз незваным гостям – слегка прибросали землицей «чеснок опотайный»[9].

– Ай да мы! – восторженно вскричал Степанов, стоя на крепостном валу. – Теперь нам не только стрелы да копья дючерские, но и богдойские пушки с мортирами нипочём не страшны!

Бекетов ничего не ответил ему, потому что не мог отвести глаз от красавицы Айгу. Она чувствовала его взгляд, однако специально не подавала вида, оживлённо болтая со своей подругой.

– Смотри, Пётр, не потеряй головы! – с улыбкой негромко сказал Онуфрий, давно зная слабость своего друга. – Хотя девка хороша, что тут говорить! Дючерки до любовных утех охочи, и своим мужикам покою по ночам не дают! А тебе силы нужно сберечь для дел ратных!

– Хватит и на дела ратные! – захохотал тот, скребя огромной пятернёй бороду с проседью. – Нам ли, буйным соколам, девок бояться да на завалинке сидеть! Есть ещё в руках сила богатырская да порох в пороховницах!

В одном из приёмных покоев царя и Великого князя всея Руси терпеливо ожидал аудиенции мужчина средних лет с умным и открытым лицом. Это был Николае Милеску, молдавский дворянин и дипломат. Его камзол несколько потёрся, а некогда белейшая отделка из тончайших брабантских кружев явно не блистала чистотой.

Всё это говорило о существенных прорехах в кошельке дипломата, что полностью соответствовало истине. Сегодня ему исполнилось тридцать пять лет, большую часть из которых Николае провёл вдали от родины. За время ожидания приёма у него имелась возможность вспомнить свою жизнь, богатую событиями, войнами и заговорами.

Милеску получил великолепное образование в константинопольской Большой Школе, которую основал патриарх Кирилл Лукарий. С тех пор в его душе всегда были неразрывно связаны Восток и Запад как две составные части одного великого целого.

– Так проходит земная слава! – любил говорить его отец. – Некогда этот град был столицей ромеев, теперь же он является турецкой гаванью! Однако дух былого византийского величия и теперь живёт в нём, не забывай об этом!

После окончания учёбы молодой дворянин был представлен ко двору господаря Георгия Стефана. При первой же встрече он очень понравился красавице Стефании, могущественной супруге владетеля Молдавии.

– Мне кажется, что этот юноша подаёт большие надежды! – сказала она мужу, раздеваясь перед сном. – Пусть он попробует силы на ниве дипломатии!

Её слова воистину оказались пророческими, поскольку той ночью среди супружеских стонов возник образ будущего политика. С юных лет Милеску с лёгкостью удавалось пленять сердца и мысли людей, не прилагая для этого практически никаких усилий.

У него был талант прирождённого дипломата, который не приобретается с годами, а даруется избранными свыше в момент появления на свет. Кроме того, Николае обладал хорошими способностями по изучению иностранных языков, в совершенстве владея румынским, греческим, церковнославянским, русским, латинским, турецким и итальянским…

– Отныне ты будешь моим спафарием! – объявил Стефан через год, присмотревшись к новому придворному. – За свою службу ты удостаиваешься чина носителя меча!

Это было время постоянных конфликтов с Турцией, Валахией и Трансильванией… Вскоре к ним добавилась война с украинским гетманом Богданом Хмельницким. Выиграв её, Стефан задумал хитрую и сложную политическую игру.

– Мы словно находимся в стае волков! – рассказал он однажды о ней своему спафарию. – Соседи только и ждут подходящего момента, чтобы вцепиться мне в горло! Я вижу сохранение самой жизни нашего народа в переходе под защиту российского орла!

Молдавский господарь не привык бросать своих слов на ветер, и вскоре в Москву направляется большое посольство. Его возглавляют митрополит Гедеон, а также боярин второй логофет Григорий Нянул.

– Хотим поклониться под царскую высокую руку! – громко сказал Гедеон на приёме. – Чистым сердцем и покорною главою припадаем под святую десницу царствия твоего!