Саид понял, что перегнул палку по молодости и наивности. Действительно, как он может судить этих людей, ведь они даже не советские граждане, а люди из капиталистического мира. Там у них совсем другие суждения. А вообще-то, если на самом деле представить все то, что Мишель сейчас рассказала, то этих бесстрашных людей действительно стоит уважать. Это ведь не правительственные структуры какие-то. Это энтузиасты, это общественное движение. И делают они все на частные пожертвования.

— Простите, Мишель, я не хотел вас обидеть. Скажите, что это за место? Где мы?

— Это гора Мадабай. Здесь самой природой создано такое количество пещер, что люди стали их использовать. В древности крестьяне окрестных аулов прятались здесь от набегов кочевников. А сейчас вот устроили тюрьму. Страшное место. Здесь каждый день пытают пленников и убивают. Там внизу есть навесной мостик через речку. На нем их убивают и сбрасывают вниз. Простите, я не должна была вам этого рассказывать.

Девушка спохватилась и зажала рот рукой. Рассказывать в таких мрачных красках человеку, который сам является узником и чья судьба неизвестна, было с ее стороны необдуманным поступком, кощунством на грани садизма. Она ведь должна помогать не только физически, но и эмоционально, духовно.

— Рассказывайте! — усмехнулся Саид, стараясь выглядеть уверенно и мужественно в глазах француженки. — Я солдат, Мишель. Я должен выжить и выбраться отсюда, чтобы помочь своим товарищам. Привести помощь. Вы понимаете, что, помогая мне, вы спасете много жизней?

— Не надо, Саид, — покачала она головой и опустила глаза. — Я не должна этого делать. Если нас заподозрят в помощи подготовки побега, то в лучшем случае выгонят отсюда и никогда уже не пустят. И в других местах Афганистана тоже. Понимаете, что стоит на кону? Вся деятельность «врачей без границ» в этой стране.

— А в худшем?

— А в худшем — могут просто убить.

— Хорошо, я вас понял, Мишель, — ободряюще улыбнулся Саид.

— Отсюда нельзя бежать, — тихо добавила француженка. — Горы, отвесные скалы, все тропинки охраняются, да из вашей пещеры вам просто не выбраться.

«Ну, это ты зря, — подумал Саид, уставившись в каменный потолок. — Я так просто не сдамся. Не бывает такого, чтобы совсем нельзя было выбраться. Надо просто придумать, как это сделать, понять. Я придумаю, обязательно придумаю. Вон, отец рассказывал, как они бежали из немецкого плена, когда их в сарай посадили. И охрана была, и сарай из толстых бревен, и поле вокруг. А они дождались плохой погоды, когда сильный туман опустился, и вырыли лаз под бревенчатой стеной. Конечно же, не руками, они обыскали заброшенный сенной сарай, нашли ржавый обломок лопаты. Обломок всего с две человеческих ладони, и пленники рыли по очереди. За два часа смогли сделать такую яму, в которую свободно пролезет человек. Только их немцы и видели! А потом еще по дороге к своим напали на солдат, завладели оружием, даже пленного офицера с собой к передовой вывели. Их тогда сначала обвинили, особист долго допрашивал, потом отпустили, дело закрыли и отправили на передовую. Правда, отец потом говорил, что к медалям не представили, командир не хотел афишировать факт, что его солдаты в плену были. В документах: были в окружении, с трофейным оружием пробились, и все».

Мишель сделала еще один укол и поднялась со стульчика:

— Ну, вот и все. Вы молодец, Саид. Я думаю, что нас пропустят к вам еще. Главное, чтобы заражения крови не было, но антибиотики я вам ввела. Все заживет, вы, главное, держитесь.

Девушка ушла, унося складные стульчики. Захлопнулась решетка, и Саид остался один. Ему хотелось есть и спать. Поднявшись, он уселся на своем матраце и осмотрелся. Настоящая пещера, только очень маленькая. На полу сухая трава, земля вперемешку с мелкими камешками, на задней стене темная полоска. Кажется, по ней сочится вода. Он снова лег на ворох тряпок и закрыл глаза. День клонился к закату, но еды никто не приносил. Саид дважды вставал и лизал мокрый камень. Немного влаги удавалось добыть таким способом. Он знал: главное — смочить во рту, от этого будет легче и не так будет хотеться пить. Хотя вода нужна организму все равно, но пока можно перетерпеть.

Стало темнеть. За решеткой были слышны какие-то голоса, шаги. Покатились камешки. Саид напрягся и приподнялся на матраце. Возле решетки появился человек. Он присел и подсунул под решетку мятую алюминиевую тарелку с чем-то и ушел дальше по тропе. Молодой человек торопливо поднялся, стараясь беречь раненую руку, и подошел к решетке. Это была еда.

Чувство голода побороло брезгливость. Саид вернулся к матрацу и, стоя на коленях, начал есть руками месиво, которое ему принесли. Это были какие-то отходы, объедки какой-то похлебки, в которой преобладали овощи, толком не очищенные, с темными пятнами на кожуре. Но Саид ел, жадно кидал в рот пальцами и отхлебывал через край из миски мутную жижу. Он заставлял себя не думать о том, что ест, настраиваясь только на то, что есть надо, чтобы выжить.

Желудок скрутило, но стало все равно лучше. Несмотря на рези, мучительного чувства голода уже не было. А потом он услышал крики. Они раздавались с нижних ярусов. Так человек кричать не мог. Это животные, наверное, стал успокаивать себя Азизов. Может, там бойня. Ведь столько людей нужно кормить. Но потом он стал различать среди криков и отдельные слова мольбы и проклятий. Саид лежал, пытаясь зажать уши руками, он даже накрывал голову рогожей, но все равно слышал все. Это была кошмарная ночь. А потом его вырвало.

Как он уснул и когда закончился весь этот кошмар, Саид не помнил. Только на рассвете он открыл глаза, услышав, как звякает металл о металл. Решетку открывали двое охранников.

— Выходи! — коротко приказал один из них.

Саид поднялся, внутренне весь похолодев, и пошел к выходу. Пленного повели по ярусу к спуску, подталкивая в спину стволом автомата. На нижнем ярусе он увидел, как по тропе за ноги волокут обнаженное тело. Мужчина был окровавлен, и у него не было кистей рук, глаз, кажется, тоже, вместо них только большие кровавые раны. Чуть дальше на мостике через реку Микини он увидел душманов, которые сбрасывали вниз тела. Если бы Саида не вырвало ночью, то сейчас бы точно вывернуло наизнанку. Слабость, головокружение, голод, наверное, все это, затуманивающее мозг, помогло не впасть в шок от ужаса.

А потом его вели мимо каких-то пещер. Один раз он повернул голову и посмотрел внутрь. Стиснув зубы, солдат тут же отвернулся. Что там висело, он не понял, что-то красное, кроваво-красное. Не хотелось даже думать, что это все, что стало с человеком. Или осталось от человека.

Когда советского солдата втолкнули в помещение, сложенное на террасе из хорошо подогнанных камней, где все было устлано старыми, но довольно еще крепкими коврами, он увидел комнату, обставленную на азиатский манер. В углу шкаф с открытыми полками, на которых стояли книги на арабском языке, стопка старых газет и журналов. Рядом на тумбочке радиоприемник. Низкий стол на гнутых резных ножках, поднос с фруктами и серебряный кувшин с тонким горлом. На мягких подушках сидел тот самый бородач, которого Саид еще вчера принял за начальника этой тюрьмы. Бородач пил чай из пиалы и рассматривал сложенные на столе перед ним перстни.