А потом случился короткий период кажущейся консолидации, «золотые двадцатые», с 1925 по 1929 год – для Гитлера годы сплошных неудач, когда его ненависть к Веймарской республике не вызывала никакого отклика, разве что смех. Что изменилось? Что внезапно сделало «республику без республиканцев» жизнеспособной?

Многое. Даровитый министр иностранных дел, Густав Штреземан[60], положил начало примирению с бывшими военными противниками, облегчению репарационных выплат и росту международного престижа Германии. Американские кредиты способствовали небольшому экономическому росту. Но самое важное было вот что: многочисленная и мощная правая оппозиция Веймарской республики, все еще (или – до сих пор) крепко сидевшая во всех министерствах и органах власти государства, которое она отвергала, начинала избавляться от своего неприятия и была готова руководить этим государством; из врагов республики правые стали превращаться в «разумных республиканцев».

Решающим событием, которое сделало бы это превращение окончательным и дало бы республике возможность консолидации, стали апрельские выборы 1925 года, после которых Гинденбург стал рейхспрезидентом[61]. Многие видят в этом начало конца республики. Совершенно ошибочная точка зрения. Выборы Гинденбурга были счастливым случаем для республики, они дали ей шанс – единственный. Потому что правые увидели в республике во главе с героем Первой мировой и кайзеровским фельдмаршалом нечто наконец приемлемое; появился путь к примирению. Это примирение и происходило до тех пор, пока (с 1925 по 1928 год) большинство правительства составляла коалиция правого центра из католиков, правых либералов и консерваторов. Тем самым вся несущая государство партийная система Веймара в первый и единственный раз консолидировалась во всю ширину своего право-левого спектра, исключая радикальные группы, такие как коммунисты и нацисты; потому что сомневаться в верности Веймарской республики тогдашней оппозиции – социал-демократов и левых либералов – не приходилось.

Но это оказался только эпизод. В 1928 году правый центр потерпел поражение на выборах, и впервые с 1920 года рейхсканцлером снова стал социал-демократ. Это стало упущенным шансом. Консерваторы во главе со своим новым вождем Гугенбергом[62] вновь перешли на последовательно антиреспубликанские позиции, даже партия католиков, тоже получившая нового руководителя – Кааса[63], заговорила теперь о необходимости авторитарного режима, а в министерстве обороны сильно политизированный генерал фон Шлейхер принялся разрабатывать планы государственного переворота. Поскольку правые не собирались еще раз пережить фиаско, подобное выборам 1928 года, правительство – вечное правое правительство – должно было стать независимым от парламента и выборов, как в империи Бисмарка: прочь парламентскую республику, да здравствует прямое президентское правление!

В марте 1930 года дело зашло совсем далеко. Штреземан умер в октябре 1929 года, в том же месяце крах американской биржи ознаменовал начало мирового экономического кризиса, который тут же опустошающим образом подействовал на Германию; правительство не в силах было выправить положение и ушло в отставку, с этого момента в Германии не было парламентских правительств. Вместо этого рейхсканцлером был назначен мало кому известный представитель католической Партии Центра Брюнинг (кандидатура была предложена Гинденбургу фон Шлейхером). Это был первый рейхсканцлер без парламентского большинства, но с квазидиктаторскими полномочиями и с тайным заданием от Шлейхера обеспечить переход к консервативно-авторитарному, независимому от парламента режиму. Он правил с помощью чрезвычайных законов, обусловленных статьями о чрезвычайном положении, а когда рейхстаг все же выражал несогласие с тем или иным законом, просто распускал рейхстаг. Это был шанс для Гитлера. В нормально функционирующей (или производящей впечатление нормального функционирования) республике 1925–1929 годов ему было не на что рассчитывать. В момент государственного кризиса 1930 года его партия одним махом стала второй сильнейшей партией Германии.

Гитлер ante portas![64] Теперь даже социал-демократы воспринимали брюнинговский внепарламентский режим чрезвычайного положения как меньшее зло, и Брюнинг смог полузаконно, почти конституционно править еще два года. Но бедность росла, гитлеровская волна поднималась, а Брюнинг не решался, да и не мог совершить переход от своего квазилегитимного правления к новому авторитарному государству, который он должен был подготовить по заданию фон Шлейхера. В мае 1932 года он был отправлен в отставку. Новый кандидат Шлейхера, фон Папен, у которого было еще меньше поддержки в рейхстаге, стал рейхсканцлером, образовал «кабинет баронов» и провозгласил «совершенно новый способ руководства государством». Поначалу он вновь распустил рейхстаг; в результате очередных выборов гитлеровская партия удвоила число своих мандатов и стала сильнейшей партией рейхстага. Теперь речь шла об альтернативе Папен – Шлейхер или Гитлер. О парламентской республике отныне и речи не шло. Она была молча погребена. Борьба шла за ее наследство.