Васильич просидел на воздухе где-то около часа. Ему хотелось прогуляться до моря, разуться, потрогать ногой мягкие волны. Но очень уж лень было вставать. Его стало клонить ко сну. Побоявшись заснуть прямо на улице, хозяин усадьбы сделал над собой усилие и поднял тяжёлое тело с кресла. Дойдя до дома, он ввалился в гостиную и, узрев жену, стоящую у окна, капризно протянул:

— Ле-ен, спа-ать хочу!

— Да, Стёпушка, сейчас, — всполошилась та. — Пойдём, я тебе постель разберу.

Муж устало поморгал слипающимися глазами и поковылял в спальню.

Супруги спали раздельно. Васильич выделил себе комнату на первом этаже, чтобы не утруждаться подъёмом по лестнице. Широкая кровать громоздилась посреди комнаты, декорированной в тёмно-синем цвете. Лена быстро сдёрнула покрывало, поправила пуховые подушки. Хозяин прошёл в комнату прямо в уличной обуви. Кряхтя, уселся на край кровати и вытянул ногу. Жена сняла с него один ботинок, потом другой, затем помогла стянуть рубашку и брюки. Завалившись в постель и повернувшись на бок, Васильич заканючил:

— Спинку почесать!

Лена покорно заскребла ногтями по спине мужа. Штырь удовлетворённо засопел, засыпая.

— А! — Васильич издал такой звук, что жена вздрогнула. — Совсем забыл! Завтра Бабенко в гости приедет. Тебе надо стол накрыть. Соорудишь там всё, как полагается.

— Как Бабенко?! Как в гости?! — У Лены бессильно опустились руки. — Почему же ты раньше не сказал? У нас даже продуктов нет!

— Утром в город съездишь, купишь, — сонно пробормотал муж.

— На чём? — простонала жена. — Ты водителя домой отпустил!

— Да? Чёрт! Позвони, пусть приедет, отвезёт тебя на рынок. — Штырь недовольно задвигался, требуя, чтобы его опять чесали.

— Хорошо, — устало и покорно произнесла Лена, снова начиная скрести спину мужа. — Бабенко один будет? Или с женой?

— Один. Или с женой. — Васильич уже засыпал, язык его заплетался.

— А во сколько они приедут? — заторопилась супруга задать последний вопрос.

— К обеду. — Муж сладко зачмокал и захрапел.

— К обеду, — тупо повторила Лена и посмотрела на часы. Стрелки показывали половину двенадцатого ночи.

— Мам! — Лена вышла в гостиную, где Егоровна убирала со стола. — У нас завтра к обеду гости. Мэр с женой приедут. Стёпа сейчас сказал.

Егоровна замерла с блюдцами в руках.

— О боже! Опять на рынок в шесть утра ехать! — охнула она. — Неужели нельзя было заранее предупредить, чтоб нам, как савраскам, не бегать?

— Мам, ты спи, я одна за продуктами съезжу, — произнесла дочь. — Потом только на стол собрать поможешь, хорошо? Господи, ещё же надо Славе позвонить, — схватилась она за голову.

До постели жена Васильича добралась только в половине первого ночи. Спать ей оставалось всего пять часов.

Серебристый «ауди» тяжело переваливался по ухабистой дороге на окраине посёлка. Вдоль пыльной улицы, за скособоченными заборами, выстроились деревянные домишки довоенной постройки. Во дворах бегали куры, лохматые псы лениво брехали на прохожих. Наглые коты настороженно наблюдали за машиной — редким гостем в этих местах. В домишках не было ни газа, ни канализации, водопроводную воду давали по часам, а ванная считалась роскошью. Летом дворы утопали в пышной зелени, хоть как-то скрывающей убогость жилищ. Слякотной зимой постройки выглядели жалко. И только близость лимана делала эти места привлекательными. Пройди сто метров — и вот они, вожделенные волны, тихо плещущиеся у берега. Не портили впечатления ни грязновато-серый песок, загаженный окурками, ни безжизненная мутная вода, слишком тёплая, почти горячая. Чтобы хоть как-то в ней поплавать, надо было тащиться от берега в глубь лимана по илистому дну.

Но солнце грело вовсю, давая страждущим тепло и загар. На пляже можно было валяться с утра до ночи, снять угол в ближайшем домишке стоило копейки. Что ещё надо человеку? В былые времена от желающих отдохнуть в этих местах не было отбоя.

Летом прошлого, 1998 года дефолт ударил по стране, как залп миномётных орудий. Лето нынешнего, 1999 года на отдыхающих было бедновато. Люди, ещё не оправившиеся от потрясения, заделывали бреши в собственных бюджетах. Не до жиру, быть бы живу. Местные жители, раньше отбивавшиеся от желающих снять комнатку на побережье, сейчас охотились за каждым туристом.

Славкина мать, Галина Сергеевна, каждый день как на работу, ездила встречать поезда, прибывающие из Москвы. Выстругала палочку, на палочку прибила дощечку. На дощечке кнопками прикрепила листочек с надписью: «Сдам комнату/койку. Очень дёшево» Вставала у выхода из вокзала в один ряд с такими же, как она, и хватала за руки прибывших на отдых сограждан.

— Снимите у меня комнатку, ну пожалуйста! Вам с ребёнком лучше всего будет на лимане! Там мелко, как раз для малышей! Грязь? Ну и что — грязь?! Грязь у нас лечебная, ею в пансионатах за деньги мажут. А у нас бесплатно — мажься сколько влезет! Снимите у меня комнатку! Я вам и скину чуток…

Деньги, вырученные за сдачу жилья, были единственным средством существования Галины Сергеевны. Была ещё пенсия, но эти гроши, положенные государством, не выплачивали уже полгода. Кризис в стране, как всегда, ударил по самым бедным. Когда-то были ещё накопления на сберкнижке — Галина Сергеевна сдавала комнаты давно, ещё со времён социализма. Дефолт превратил эти деньги в пыль. Был ещё сын Славка, с трудом пристроенный на винно-водочный завод водителем и исправно получающий зарплату. Но мать денег у сына не просила. «Пусть поживёт в своё удовольствие, пока молодой», — рассуждала она.

Не поехала женщина на вокзал только сегодня. Сын родной сестры, Сашка, прибывал к ним в город утренним поездом. И чего его чёрт принёс? Десять лет носа не казал, а тут вдруг — здрассти, заявился! Не хотелось Галине Сергеевне, чтобы племянник увидел её в толпе бабулек с дощечкой на палочке. Стыдно было. И дом разваленный показать стыдно. С тех пор как помер муж (шестой год уж пошёл), дом стал приходить в упадок. Рассохлись полы, барахлила проводка, без конца прорывало кран на кухне. У Славки руки не из того места росли, чтобы чинить всё это, да и не жил он здесь последнее время. Так, поесть иногда приезжал. Хорошо всё-таки что сына она пристроила. Вот и в своей собственной квартире начальник разрешил пожить. Славка говорит — ремонт там везде, всё новое, блестит. Надо бы хоть выбраться когда, посмотреть.

А вот сейчас сынуля снова у матери поживёт. В квартиру-то братца поселил.

Вон и Славик!

Галина Сергеевна увидела сына, с трудом распахивающего покосившиеся ворота, чтобы загнать «ауди» во двор.

Две местные девки шли мимо, загребая дорожную пыль и плюясь шелухой от семечек. Заметив иномарку, они остановились, с интересом наблюдая за её водителем.

— Слав, привет! — вытянула шею одна.