— Безусловно, — без всякого смущения подтвердил Коровин иуточнил:

— Получена методом пневмографии.

— Этот метод мне незнаком.

— Что легко исправимо, — с почтительным поклоном заметилКоровин. — Приятно видеть вас здесь уже за полтора часа до сеанса. Из этогоследует, Софья Адамовна, что в вас проснулся интерес к спиритизму?

По его взгляду легко можно было понять, что ничточеловеческое ему не чуждо: к примеру, он любит красивых женщин.

А кто их не любит?

Сама люблю, потому и смотрюсь так часто в зеркало.

— Этот интерес проснулся во мне давно, — заверила я его, ещене кокетничая, но уже внутренне отмечая, что Коровин — мужчина вполне в моемвкусе.

— Тогда, может, пройдем в мой кабинет? Он наверху, на второмэтаже. Угощу вас вкуснейшим кофе.

— С удовольствием, — воскликнула я. Коровин изящнымдвижением предложил мне свою руку, на которую я тут же и оперлась.

По широкой мраморной лестнице мы поднялись на второй этаж.Кабинет Коровина (а он занимал половину этажа) меня потряс: это было нечтосреднее между библиотекой, спортивным залом, ванной и спальней. Бескрайняякомната, в одном углу которой находились широкий письменный стол, высокие,украшенные резьбой по дереву шкафы, забитые оккультной литературой, и длинныйряд кожаных диванов. В противоположном углу рядом с окнами, среди фикусов ипальм притаилось нечто среднее между ванной и бассейном. Напротив — кроватьнепристойных размеров. Человек десять легко могли расположиться там и, ужконечно, не для сна.

«Зачем приличному человеку такой сексодром?» — подумала я,нарочито сосредоточивая внимание на тренажерах, занимающих всю оставшуюся откровати площадь этой части комнаты.

— Стараюсь поддерживать себя в форме, — пояснил Коровин,заметив мой интерес. — Присядем на диваны?

— Присядем, — согласилась я, — хотя мне хватит и одного.

— Кофе я люблю варить сам, — рекламно сообщил Коровин, явностараясь мне понравиться.

Он ушел в ту часть комнаты, которая выполняла роль спальни,— там была стойка с баром. Я, чтобы не скучать, занялась изучением портретов,которых и на столе, и на стенах было великое множество. В разных позах один итот же человек. Под одними портретами было написано: Аллан Кардек, под другими:маркиз Ипполит Леон Денизар Ривайль.

— Скажите, пожалуйста, — спросила я, — почему это вашотец-основатель и великий магистр зовется то Алланом Кардеком, то маркизомИпполитом Леоном Денизаром Ривайлем?

— У маркиза был творческий псевдоним, — из глубины комнатыоткликнулся Коровин. — В земной жизни он был писателем — вашим коллегой.

— Приятно слышать. Кстати, хотела спросить вас: в прошлыйраз вы представили своего помощника Равиля как медиума гибкого и опытного. Немогли бы пояснить, что это значит?

Коровин вернулся ко мне с подносом, на котором стояли двекрохотные золотые чашечки, источающие дивный аромат.

— Ваш кофе, — сказал он.

— Вы метеор, — с легким кокетством воскликнула я, тоже желаяему понравиться.

Коровин не присел на диван. Стоя напротив меня, он сделалглоток кофе, выразил удовольствие и, пристально глядя в мои глаза, ответил:

— Медиум — это человек, способный к сверхчувственномувосприятию. Теперь таких людей называют экстрасенсами. А гибкий медиум можетвоспринимать духов различными способами: писать от их имени и иногда ихпочерком, говорить, видеть духов, впадать в сомнамбулическое состояние,предсказывать, лечить, исцелять, использовать пневмографию…

— Пневмографию? — услышала я уже знакомое слово.

— О да, — с энтузиазмом подтвердил Коровин. — Пневмография —это способ написания желаемой информации непосредственно духом без участия рукимедиума и лишь при его посредничестве. Медиум вызывает духа. Дух при этом можетписать о чем угодно и на чем угодно. К примеру, на стене, на бумаге, на мебели,даже на предметах одежды. Общение с духами при помощи пневмографии достигается молитвами,сосредоточением мысли и вызыванием особого состояния. Пневмографией, к примеру,можно объяснить начертание трех слов в зале пира Валтасара.

Пока я пыталась припомнить эти три слова, о которыхкогда-то, безусловно, знала, Коровин перечислил мне всех медиумов, которыетолько существуют, после чего решил приступить к их способностям.

— Вот, к примеру, грубые медиумы, — с энтузиазмом воскликнулон.

— А что такое медиумы грубые? — спросила я.

— У нас таких нет, — с притворным смущением ответил Коровин.— Это медиумы, общающиеся с низшими духами. Духами грубыми и необузданными.Речь этих духов оскорбляет слух воспитанных людей, особенно дам.

— Так они что же, ругаются, эти духи? — изумилась я, ужесожалея, что их у нас нет.

— Увы, — сокрушенно признался Коровин. — И говорятнепристойности.

«Забавно», — подумала я, сделала глоток кофе и переключиласьна личность самого великого магистра.

— А вы какой медиум? — спросила я, думая, что уж себя-тоКоровин и вовсе возведет в невиданные феномены.

Однако ошиблась.

— Я медиум инициирующий, — скромно ответил он. — Это значит,что в моем присутствии обычные люди становятся медиумами, а опытные медиумыприобретают невиданную силу.

«Недурно устроился, — подумала я, — все на других взвалил».

Коровин приблизился ко мне вплотную и застыл с чашкой вруках, гипнотизируя меня призывным взглядом.

«Сейчас опустится на диван и начнет приставать, не зря же онзаманил меня в эту комнату», — подумала я и занервничала.

Глянула на часы, до сеанса времени еще было достаточно.Общество Коровина устраивало меня и даже развлекало, но во всем хороша мера.

— Ax, — воскликнула я, вскакивая с дивана и устремляясь кбассейну, — у вас такой дом! Я восхищена вашим вкусом. Долго вы его строили?

— Не строил вообще, — ответил Коровин, следуя за мной. —Может, выпьем шампанского?

— Сначала кофе, потом шампанское? — рассмеялась я. — Нет,спасибо, хочу на трезвую голову пообщаться с духами. Если этот особняк вы нестроили, следовательно — вы его купили?

— Да, и почти ничего здесь не переделывал, — слегка морщась,ответил Коровин, пытаясь вновь вплотную приблизиться ко мне.

Я не теряла бдительности, порхнула к тренажерам ивоскликнула:

— То, что вы купили именно этот особняк, тоже говорит овашем вкусе. Вы сказали «почти не переделывал», следовательно, что-топеределали?