Closing Time

Перевод. А. Аракелов

2007

В Лондоне еще остались клубы. Старинные и имитирующие старину, с вытертыми диванами и трескучими дровами в каминах, газетами, диспутами или традиционным безмолвием; и совсем новые, вроде «Граучо» и его многочисленных копий, куда захаживали актеры и журналисты, желавшие показаться на людях, выпить, насладиться своим сиятельным одиночеством или даже поговорить. У меня есть друзья в клубах обоего типа, но сам я не состою ни в одном из Лондонских клубов. Уже нет.

Много лет назад, буквально полжизни назад, будучи молодым журналистом, я вступил в один клуб. Единственной причиной его существования был строгий закон о лицензировании питейных заведений, запрещавший пабам продавать горячительное после одиннадцати. Этот клуб под названием «Диоген» представлял собой комнату над магазином грампластинок в узком проулке, который выходил на Тоттенхэм-Корт-роад. Владела им веселая пухлая женщина по имени Нора, и сама тоже не дура выпить. Нора не уставала отвечать всем, кто интересовался – как, впрочем, и тем, кто не очень, – на вопрос, почему клуб получил такое имя: потому, дорогуша, что она все еще ищет правильного человека. Вверх по узкому пролету – и в зависимости от Нориного каприза перед вами могли распахнуться – а могли и не распахнуться – двери клуба. У заведения не было определенных часов работы.

Клуб наполнялся, когда закрывались пабы, и так было всегда, несмотря на заранее обреченные на провал, хотя и упорные попытки Норы подавать еду и ежемесячно рассылать всем членам клуба письма с трогательным напоминанием о том, что в клубе таки подается еда. Несколько лет назад я с грустью узнал, что Нора умерла. Однако я сам поразился тому, какая вселенская скорбь охватила меня, когда в прошлом месяце, приехав в Англию, я ходил по той улочке, пытаясь разыскать «Диоген». Нашел только со второй попытки, разглядев над магазином сотовых телефонов окна закусочной под выцветшими зелеными навесами, на которых красовалось изображение человека в бочке. Эта почти вульгарная перемена разбудила воспоминания.

В «Диогене» не было ни каминов, ни старинных кресел, но там все равно рассказывали истории.

В основном в клубе пили мужчины, хотя дамы и появлялись время от времени, так что Нора даже приобрела изящный предмет обстановки в виде помощницы, златовласой полячки, которая обращалась ко всем «даракуша» и опрокидывала рюмочку всякий раз, когда оказывалась за барной стойкой. Нагрузившись по самое не хочу, она сообщала всем и каждому, что происходит из графского рода, и умоляла сохранить эту тайну и не рассказывать никому.

Разумеется, в клуб захаживали актеры и писатели. Киноредакторы, радиоведущие, полицейские и забулдыги. Люди со свободным графиком. Люди, которые задерживались допоздна или не хотели идти домой. Иногда там собиралось человек двенадцать–пятнадцать. А бывало, я забредал туда и оказывался единственным посетителем – в таких случаях я брал один виски, выпивал его и уходил.

В тот вечер шел дождь, и после полуночи в клубе осталось четверо.

Нора с товаркой сидели у стойки, трудились над сценарием своего комедийного шоу. Главной героиней в нем была веселая толстушка, владелица питейного клуба, и ее чокнутая помощница, аристократическая заграничная блондинка, которая смешно коверкала английские слова. Нора всем рассказывала, что продаст его на Бродвей. Одного из персонажей, комичного еврея-домохозяина, назвали в мою честь. Иногда она показывала мне сценарий.

Остальные сидели у окна; актер по имени Пол (известный, как Пол-актер, чтобы не путать его с другими завсегдатаями, Полом-полицейским и Полом-хирургом-расстригой), Мартин, редактор журнала о компьютерных играх, и я. Мы были кое-как знакомы друг с другом, сидели за одним столом и любовались дождем, который баловался с уличными огнями.

В клубе был еще один человек, намного старше любого из нас. Болезненно худой, мертвенно-бледный и седой, он сидел в одиночестве в дальнем углу и медитировал над единственным стаканом виски. Я отчетливо помню его твидовый пиджак с коричневыми замшевыми заплатами на локтях. Он не говорил с нами, не читал, не делал вообще ничего. Просто сидел, глядел на дождь и темную улицу, иногда без видимого удовольствия потягивал виски.

Около полуночи Пол, Мартин и я принялись рассказывать истории о призраках. Я только что закончил самую что ни на есть достоверную страшилку из своих школьных дней: повесть о Зеленой Руке. В начальных классах моей школы никто не сомневался, что некоторые особо «удачливые» ученики видели светящуюся руку без тела. Человек, узревший Зеленую Руку, вскоре умирал. Естественно, всем нам сильно повезло, мы избежали сей тяжкой судьбы, но слышали трагические истории про наших предшественников, которые видели Зеленую Руку и поседели за одну ночь. Согласно школьным легендам, их увозили в психушку, и где-то через неделю несчастные угасали, не промолвив ни слова.

– Подожди, – сказал Пол-актер. – Если они не сказали ни слова до самой смерти, то как люди узнали, что они видели именно Зеленую Руку? Они ж что угодно могли увидеть.

Мальчиком, слушая те истории, я не задумывался над этим, и теперь вопрос Пола поставил меня в тупик,

– Может, они что-то такое писали, – вяло предположил я.

Поспорив какое-то время, мы согласились, что Зеленая Рука – какой-то маловразумительный призрак. Потом Пол поведал реальную историю о своем друге, который подобрал голосовавшую девушку, подвез до того места, где, как она сказала, был ее дом, а утром, вернувшись туда, выяснил, что это кладбище. Я вспомнил, что точно такая штука стряслась и с моим другом. Мартин заявил, что у его знакомого был случай похлеще: девушка, которую он подвозил, замерзла, и он одолжил ей куртку, а на следующий день, на кладбище, он нашел свою куртку аккуратно сложенной на ее могиле.

Мартин принес новую порцию выпивки, и мы принялись рассуждать, зачем девушкам-привидениям мотаться по ночам по стране и голосовать на дорогах. Мартин предположил, что живые автостопщики повымерли, и они теперь скорее исключение, чем правило.

Потом кто-то из нас сказал:

– Если хотите, вот вам подлинная история. Никогда, ни одной живой душе я ее не рассказывал. Все это было на самом деле, и случилось именно со мной, а не с кем-то еще, но я не уверен, что это история о призраках. Наверное, нет. Это было больше двадцати лет назад. Я столько всего позабыл с тех пор, но эту ночь не забуду, наверное, никогда.

Вот рассказ, прозвучавший в ту ночь в клубе «Диоген».

Это случилось в конце шестидесятых. Мне тогда было лет девять, я ходил в маленькую частную школу недалеко от дома. Учился я там меньше года – достаточно, чтобы невзлюбить владелицу школы, которая купила ее, чтобы закрыть и продать землю под застройку. Вскоре после моего перевода оттуда так и произошло.

После закрытия школьное здание больше года стояло заброшенным, пока его наконец не снесли и не построили на его месте офисный центр. В любом мальчишке есть что-то от домушника, и как-то раз я вернулся в опустевшую школу. Пробравшись внутрь сквозь незапертое окно, я ходил по безлюдным классам, где еще пахло мелом. Я унес из школы только одну вещь, рисунок, сделанный мной на уроке: маленький домик с красным дверным молотком в виде какого-то демона или монстра. На листе стояла моя подпись. Я снял рисунок со стены и забрал домой.