И услышал он песню девичью, что рекой по поляне разлилась. Сразу признал, чей это голосок звонкий. Только Святослава так петь могла, что душа разворачивалась навстречу голосу. А девица златовласая так бойко песню затянула да приплясывать стала, что вокруг нее и другие девицы плясать начали. Тут же и молодцы подтянулись, вприсядку вокруг них пошли. Ярослав же костер обошел, чтобы лучше видеть пляшущих. Вон какой-то молодец Святославу кругом повел, а она, словно птичка, порхает вокруг него, да так легко, будто небесное создание, а не баба земная.

Новгородец стоял зачарованный. Все не мог от нее взгляда отвести. Святослава его сразу не приметила. Но увидела сквозь пляску глаза серые, что пристально ей вслед смотрят. Обернулась она через плечико да огнем очей опалила дружинника молодого, тому аж жарко стало. Вот он, настоящий огонь, кой сердце молодецкое трогает, вот он, взгляд, что душу на части рвет да гореть заставляет!

Но Ярослав с места не тронулся, не пошел на призыв пламенный. Считал, что пляски не для воинов, да не любил их вовсе. И остался стоять, где стоял. Лишь пристально следил за красной девицей. Вот она снова закружилась да засмеялась, своим светом все вокруг озаряя. От ее присутствия всем хорошо и славно становилось, словно зажигала она души своим пламенем.

Все видел Ярослав, все примечал. Глаза серые сощурились, будто выслеживал кого-то. А Святослава все кружилась и кружилась, замечая, как мелькают вокруг очи серые да глубокие. Всю он ее окружил, хоть и рядом не плясал. Везде она его присутствие чувствовала, словно он был и землей, и небом, и деревьями, что вокруг стояли. Чуяла, что отметил он ее каким-то знаком своим таинственным, как волк жертву отмечает, а потом всюду преследует. Любая другая девка испугалась бы, да не Святослава. Пусть преследует, пусть когтями своими в душу впивается, лишь бы рядом был да вот так смотрел на нее глазищами своими серыми, ненасытными!

Закончила плясать Святослава да упала на травку уставшая. И все пляшущие рядом повалились да давай смеяться громко.

– Славно поплясали, славно!

Постепенно стали подниматься с травки да расходиться по парочкам. Тот молодец, что в танце Святославу вел, хотел было к ней приластиться, да Ярослав тут же рядом встал и посмотрел на молодца звериным взглядом. Тот сразу ретировался да в другой сторонке своё счастье искать стал.

Святослава же спокойно с травки поднялась да нос к носу с новгородцем оказалась. Тот же, не успев свой свирепый взгляд спрятать, на девицу посмотрел. Но купеческая дочь вовсе не испугалась, чай, не впервой такое видела. Только весело Ярославу улыбнулась. Так и замерли они друг напротив друга. Святослава со своими широко распахнутыми изумрудными очами, да с грудью, от плясок быстрых высоко вздымающейся, и Ярослав – с глазами хищными. Внимательно дружинник на девицу смотрел, будто все ее нутро изучить пытался. Да Святослава глаз не отвела, не смутилась. Пусть смотрит, пусть изучает, она вся ему открылась, как есть, без лживых чар девичьих, столь им презираемых!

Ярослав ей руку свою сильную ладонью вверх немного протянул, словно хотел девицу под руку взять. Но застыла его рука в воздухе, не стала дальше к девичьей тянуться. Поняла Святослава, чего ему надобно. Хотел новгородец, чтобы она сама его руку взяла, сама за ним пошла без принуждения, да во всем доверилась и на волю его отдалась.

Задышала Святослава волнительно. Поняла, сколь рука та много значит для них обоих. Заглянула она в глаза серые. В них и прочитала ответ на свой вопрос. Не обидит он ее да не тронет красы девичьей, пока сама того не попросит.

Не отрываясь от глаз серых, вложила Святослава руку свою в ладонь новгородцу. Тот пальцы свои над ладонью ее сомкнул да к себе притянул. Так и стояли еще мгновение рука об руку, друг на друга глядя. Да только это мгновение Святославе вечностью показалось. Жарко ей стало от руки Ярослава, столь горячей та была и сильной.

Новгородец же к костру повернулся, взглянул на пламя яркое, да взор снова на девицу обратил. Улыбнулся. Видно, задумал что-то. Повел он ее вокруг костра, за руку крепко держа. Все гуляющие, кто их видел, шептаться стали да пальцем показывать. Ярослава многие знали и завидовали девице, кою он за руку за собой вел. Вон девки на Святославу какие гневные взгляды бросают. А та, что с косой, с бревна вовсе соскочила и прочь с поляны убежала, слезами заливаясь. Да не замечал Ярослав никого, думу свою думал и Святославу крепко за руку держал. Провел он ее вдоль костра да остановился напротив.

Поставил девицу рядом с собой и посмотрел на нее решительно. Когда же Святослава поняла, что он сделать хочет, лишь ахнуть успела. Ярослав уже ее на руки поднял.

Встал новгородец перед костром, напрягся весь и побежал на пламя яркое. Святослава крепко-крепко его за шею обняла да глаза зажмурила. Раз! И пролетел Ярослав через огонь вместе с нею на руках. Когда очутились за костром, поставил ее на ноги рядом да руку отпустил. Да и ни к чему уже руку ее держать. Обряд таков был, если молодец с девицей на руках прыгнет через костер ночной, значит, всем покажет, что Лада она его. И теперь никто из других молодцев на избранницу ту не смел безнаказанно заглядываться, а молодец в ответ на других девиц смотреть тоже не должен был.

Святослава, все это вспомнив, лишь сглотнула судорожно, затряслась от волнения девичьего. Не ждала, что Ярослав ее Ладой своей выберет. Не гадала даже, что люба ему. Новгородец же улыбался ей нежно да глазами серыми ласкал. А потом взял ее снова за руку да повел в лес, прочь от костров да шума разгульного.

***

Едва лишь с глаз любопытных скрылись они, тут же стал целовать ее в губы алые. Купеческая дочь не противилась, открывалась ему навстречу. А Ярослав все целовал и целовал. Она вся медовая была, да кожа цветами пахла. Никогда новгородец таких сладких губ не пробовал. Никогда не вдыхал такого аромата девичьего. Вдоволь поласкав губы девичьи на шейку опустился. Сводила его с ума эта кожа нежная да мягкая, как шелк. Не мог оторваться, обдавая девицу горячим дыханием. Святослава же голову наклонила да вздыхала судорожно. Как ей хотелось, чтобы дружинник так ее до утра целовал и миловал. А горячие руки его то щеки гладили девичьи, то волосы, то спину поддерживали, когда ноги Святославу подводили, слабея от неги столь сладкой.

Ярослав подол платья приподнимать было начал, как что-то остановило его, словно опомнился. Отстранил девицу от себя, хотя тяжело ему это было. Еще чуть-чуть, и подмял бы под себя купеческую дочку, и свершилось бы неминуемое. Да не хотел он того! Не хотел доверием девичьим воспользоваться себе на усладу. Помнил, как Святослава говаривала, что честь девичья ей дорога. Что батюшке она обещалась сохранить себя до возвращения. А то, что она так воспылала страстью пламенной, так жалеть будет о том завтра да слезы горькие лить, беду на себя и на него накликивая. Вот и отстранил от себя Ярослав ее мягко. Хоть и стоило ему это еще большей волюшки, чем с булавой целый день упражняться.

Святослава, не чувствуя более поцелуев, на Ярослава глянула, страстью затуманенная. У того все внутри аж перевернулось, как увидел, какое пламя в глазах ее горит. Такого огня никогда у других прежде не встречал. Понял, что за девица сейчас перед ним стоит, самой Ладой отмечена, для любви создана. Вовек другой такой не найти. Знал новгородец, что все ночки с нею одна слаще другой будут. Но не мог, не хотел так, словно тать посреди леса.