Томочка обессиленно опустилась на диванчик и строго приказала себе не раскисать.

Ну вот, поговорили, поели и удочку закинули. Совершенно ничего не получается.

За хрустальной хрупкостью фигуры Томочки скрывался стальной характер. Тамара Шурова обладала строптивым нравом и уникальной напористостью в достижении поставленной цели. Она могла пойти на компромисс и шла на него в тех ситуациях, когда отлично сознавала, что сможет добиться своего пусть не сразу, а через некоторое время. Мягко постелить – тогда спать не жестко. Небольшие трудности возникали тогда, когда она осознавала, что упрямо движется к неверной цели. Наступал период метаний.

А если задачи вообще нет или она некорректно поставлена? Что делать тогда?

Томочка пребывала в смятении. Верно ли она выбрала себе цель? Справиться нелегко, но можно. Но не ошиблась ли она в главном?

Рядом с ним она наслаждалась жизнью: радовалась и огорчалась, смеялась и плакала. А без него ощущение пустоты и бесцельности собственного существования угнетало ее.

Вопрос требовал напряженной проработки. И посоветоваться не с кем. Нельзя советоваться. Да и не принимала чужих советов Томочка.

Кафе было шикарным. Пахло свежестью, озоном; все блестело необыкновенной чистотой. Работали кондиционеры, звучала музыка. В глубине зала за столиком сидел Илларион Игнатьев, нервно стряхивая пепел сигареты. «Она еще и опаздывает. У меня дел невпроворот». Он щелкнул толстыми пальцами, подзывая официантку, и сладко улыбнулся ей.

– Мокко и клубнику со взбитыми сливками.

Игнатьев не мог обходиться без сладкого. И пока ждал Марию, решил позволить себе пошалить.

– Привет, Машенька, – он приподнялся и протянул руку Сергеевой, – ты сегодня ослепительна, впрочем, как и всегда.

– Привет, Илларион, извини, я совсем немного опоздала. Пробки, что поделаешь. Что ты пьешь?

– Мокко, люблю взбитые сливки, а что заказать тебе?

– Мне латте и фреш морковный, спасибо. Я само нетерпение, расскажи мне, наконец, на что ты намекал вчера?

– Я вообще-то ничего особенного не имел в виду. Просто ты мне понравилась, и я решил встретиться с тобой наедине и познакомиться поближе. А Гришка, я думаю, замутил оригинальный романчик и сбежал со своим романчиком позагорать на какой-нибудь западный курорт. Как Бонд, Джеймс Бонд. Найдите десять отличий.

– Это не смешно. Гришка в большой беде. Ты можешь мне не верить, но я чувствую это всей душой, звучит, конечно, высокопарно, но так и есть на самом деле. Расскажи мне о картине. Это правда, что она упала и на стене осталась трещина?

– Да, – хмуро согласился Илларион, – трещина была и картина упала. Но это же простое совпадение, нельзя же расценивать такой эпизод как экстрасенсорные или телекинетические способности человека. Это простое сов-па-де-ние.

– Да, конечно, самое простое объяснение, как правило, и есть самое верное. И если бы я Гришку не нашла в виде трупа, я, естественно, согласилась бы с такой версией. А у меня все время такое чувство, что я не знаю самого главного, первопричины, что ли. А может быть, я знаю, но не знаю, что я это знаю. Прости, я говорю как-то путано.

– Нет, ничего. Мне даже нравится. А что, интересно, думает Олечка Галкина?

– Оля рассказала мне о Союзе Девяти и еще что-то невнятное о формуле Вселенной, которую Гришка вывел и хвастался этим. Какое отношение к исчезновению имеет формула – я даже представить не могу, ну а к Союзу Девяти хоть как-то привязаться можно. Естественно, вывод у Олечки один. Если Союз существует, то Гришка в нем состоит.

– Ну конечно, как же иначе, Гришка – повелитель мира. Чепуха полная.

– А ты не веришь в этот Союз?

– Бредни. А вот и твои напитки принесли.

Официантка ловко расставила чашки, стаканы с соком и заменила пепельницу.

– Я, пожалуй, отлучусь в дамскую комнату, – Марья улыбнулась.

– Конечно.

Илларион громко отхлебнул из чашки и закурил следующую сигарету.

В противоположном конце зала мужчина развернул журнал, он наблюдал.

«Красивая, энергичная и такая доверчивая баба, даже немного жаль ее. И почему у всех женщин совершенно не работает логика. Ведь все же ясно. Тоже мне, выбрала себе вариант. Ничего, посмотрим, что дальше будет. Хорошо все-таки, что со слухом и с соображением у меня все в порядке…»

Мария вернулась, присела за столик и поднесла чашку ко рту.

– Не пей, – заревел чей-то мужской голос, – не пей, Машка, козленочком станешь, эта падла тебе чего-то подсыпала.

Кенгуриным прыжком Денис пересек двухметровую дистанцию и выбил чашку из руки Марии.

– Совсем офигел, – рассвирепел Илларион и резко поднялся из-за стола.

– Это не я, это ты офигел. Ты чего ей в чашку сыпанул, а? Сейчас я тебя бить буду.

– Глаза проверь, орел, что ты несешь?!

– Не-су, – угрожающе протянул Денис, – во, блин, несу. – И с размаху въехал прямо по физиономии Иллариона Егоровича. Игнатьев икнул и инстинктивно закрылся рукой.

Растерявшаяся и побледневшая Марья после недолгой паузы отчаянно закричала: «Прекратите сейчас же! Ну что за сумасшедший дом, в самом деле?»

Но мужчины продолжили поединок.

Игнатьев налился злобой, лицо его пошло темно-красными пятнами, он чуть присел и отчаянно вмазал Орлову в солнечное сплетение. При этом он некрасиво и грубо выругался. Марья закричала еще громче, прибежали официанты и растащили дерущихся в разные стороны. Илларион достал платок и приложил его к носу. Денис, набычившись, громко кашлял.

– Ну ты, падла, не ожидал я, – хрипел Денис.

– Мы еще встретимся. – Илларион вытер нос, схватил стакан с соком, залпом выпил, еще раз нецензурно выругался и бросился к выходу.

– Эй, герой, ты куда? – Не унимался воинственный Орлов.

А Машка пребывала в недоумении.

Что это было? Где я? Почему? Великолепный официозный блондин дерется, ругается трехэтажным матом. Откуда ни возьмись появляется Денис Орлов, украшенный мощными ювелирными знаками отличия и изображающий напористого рыцаря.

– Ну все, я тебя от смерти спас, ты теперь мне многим обязана, – витиевато выразился Денис.

– От смерти? Но почему, за что?

– Э-э-э, может, конечно, он тебя не отравить хотел, а усыпить или отключить. Точно-то я этого не знаю. Но Илларион, верняк, сыпанул тебе дури какой-то.

Машка растерянно огляделась вокруг. Сыпанул дури? Что вообще происходит?

«Сидишь тихонечко, кофеек попиваешь, никому не мешаешь. Вдруг крики, вопли, шум, драка. Игнатьев сбежал, Денис остался. Кто друг, а кто враг? Орлов, которому, по его собственному утверждению, она многим обязана? Чудненько».