Тонька зажмурила глаза и приготовилась к худшему.

Блондин взглянул на грешницу и совершенно верно оценил обстановку.

– Не тушуйтесь, мадемуазель, вы опять на земле.

– А…

Александрова продышалась и выпалила:

– Я уже приехала, остановите, пожалуйста.

– На здоровье. – Он резко затормозил, и Тонька вывалилась на тротуар, абсолютно без сил.

Она протянула ему заранее приготовленную сторублевую купюру.

Блондин купюру не взял. Даже огорчился:

– Оставьте, не стоит, Тоня. Вы лучше подругу свою предупредите, чтобы поиски свои сворачивала. И о Григории не волнуйтесь. Он сам о себе позаботится, и другие помогут.

Чувствительная страдалица разом лишилась дара речи.

В голове ее клубились разнообразные по форме и содержанию вопросы, но открыть рот она была не в состоянии.

Тонька застыла на обочине, глядя вслед необыкновенной машине, нисколько не сомневаясь, что последняя сию секунду взлетит. И она почти не ошиблась…

Авто меняло свой цвет и контур, постепенно растворяясь в воздухе.

Тонька перекрестилась и села прямо на асфальт.

– Маш, Маш, – лепетала она в телефон, – я у нашего ларька, сижу на земле, забери меня отсюда, у меня новостей тьма! Я тебя прошу, приходи быстрей, потому что так надо, поверь… Да, нас, телепатов-экстрасенсов, теперь уже вдвое больше. Не, я не горжусь, я боюсь. Угадала, ага. Жду.

Тонька закрыла глаза.

«Вот обидно-то. Наверное, в первый и в последний раз предложили исполнить желание исключительно для меня, персонально, а я растерялась и полную чушь понесла. Н-да, могла бы про здоровье вспомнить, про карьеру, наконец. Нет, куда там, летать ей охота. Вот и полетала».

Она задумалась.

Неожиданно материализовалась Машка и резко дернула подругу за плечо.

– Вставай, Антонопулос, в своем ли ты уме?

Александрова с трудом поднялась на ноги, прищурилась и завопила:

– Там, в твоем сне-видении, был такой супер-блондин в темных очках?

– Блондинов было два: один в парике, другой натурал, а в очках никого.

– Значит, не исключено, что это он и был.

– Тонька, я тебя задушу, сейчас же объяснись.

– Легко сказать. Главное, тебе просили передать, чтобы ты поиски Гришки сворачивала и в принципе не дергалась. С Вольским все в порядке. Пойдем сядем, меня ноги не держат. Я тебе все по порядку изложу, пока помню отчетливо, хотя вряд ли я эту историю забуду.

В ресторане веселились медраевцы. Было шумно, весело и свободно.

Мария Сергеева взглянула в зеркало. Макияж в порядке. Уложенные волосы бледно розовели. Яркие зеленые глаза. Ультрамариновая юбка сидела безупречно. Декольтированный верх и усыпанные камешками шпильки завершали натюрморт. Марья была готова к встрече. Где же Ольга? Наверное, курит. Славная женщина, но дымит как паровоз.

Мария решительно направилась в вестибюль.

– Олечка, хватит дымить. Пора познакомить меня с Илларионом. Время уходит.

– Ладно, не заводись. Сейчас организуем.

Галкина подвела Машу к двум колоритным мужикам. Первый был невысок, крепок, бритоголов и мерцал оранжевым свитером. Другой был высоким здоровенным блондином, в жемчужно-полосатом костюме. Синие, живые, бегающие глазки смотрели на Марию с одобрением.

– Знакомьтесь, друзья. Это – просто Мария, одноклассница и большая поклонница Григория, моя приятельница. А это – Илларион, двоюродный брат Гришки, а также приятель Петровича. И Денис – друг Ленечки. Общайтесь на здоровье. А лучше всего – пошли к столу. Сейчас горячее подадут.

– Оленька, а ты не боишься поправиться? – игриво спросил Денис, косясь на точеную фигурку Марии.

– Да я сколько ни съем, ни капельки не толстею. Дальше просто некуда, – веселилась Олечка.

Она сладко улыбнулась и мысленно уже шагнула к столу.

«Должны были подавать горячее. Опаздывать не хотелось. Горячее на то и горячее. И плевать на вес. Подумаешь, мясо в соусе с черносливом, разве от этого поправляются! Полная ерунда. Вот торт – другое дело. Его я съем совсем чуть-чуть. Самую капельку. Только для приличия».

– Н-да. Но я хотела бы спросить у вас, Илларион, вы знаете, где Гриша? – выпалила Мария.

– То есть как, где? – удивился Илларион. – В отгуле. У него накопились, по-моему, две недели. Вот он и уехал!

– А куда он уехал, вы в курсе? – продолжала нажимать Мария.

– Точно я не знаю. Куда-нибудь на море-океан, наверное, денег-то хватает. А почему вы так упорно интересуетесь, где он? – Илларион округлил глаза и заморгал.

– Она интересуется, жив ли он, – развеселилась Олечка, – Маня наткнулась на неподвижный Гришкин организм. И с тех пор не дают ей покоя два вопроса. Он жив или мертв? Сошла она с ума или нет? Но если ответить хотя бы на один из этих вопросов, придется долго-долго отвечать на остальные. И вообще, Мария думает, что его убили.

– Чепуха, кому он нужен? – ответствовал Игнатьев.

– Кого убили, кто убил, когда убил? Я готов помочь. Я всегда готов, – с нажимом произнес Денис и раскинул руки для объятий.

Машка ему очень понравилась. Может, свалить отсюда с ней под шумок в тихое местечко с грузинской кухней и вином и уж там поговорить за жизнь. Больно глазки хороши.

– Да что с Гришкой сделается, в самом деле, ерунда все это, – рассеянно пробурчал Илларион, – загорает где-нибудь в Сардинии.

– Не верю я в Сардинию, – отозвалась Мария, – и почему мобильник не отвечает?

– Так он его отключает, когда на отдыхе.

– Слышь, Мария, поехали отсюда, посидим, выпьем винца, поговорим, потусуемся, – продолжал боевой натиск Денис. – Ну че тут делать, скучно ведь.

– А где весело? – огрызнулась Марья.

Денис удивился. Ни фига себе. Он не ожидал, что его обаяние не сработает. И отказа принять не мог.

– Ну что ты дергаешься, найдется твой Гришка.

– Найдется, конечно, если его искать, только вот где и как. В милицию с таким заявлением не пойдешь, там такие истории не любят.

– Нет, зачем в милицию, что за идея? Хотя, конечно, если ты, Маша, не видишь другого варианта, тогда, конечно. Но я не советую, – встрепенулся Илларион, наклонился к Марье поближе и зашептал: – Давай завтра в кафешке на Тверской, часиков так в семь вечера, и обсудим все без идиотов.

Мария кивнула. Илларион не казался ей отвратительным. Но и заманчивым тоже. Зато Денис не нравился определенно. Он весь вечер не сводил томного взгляда с Машки, шумно вздыхал, видимо, полагая, что она прямо сию секунду свалится к его ногам и будет молить о любви.