— Не поздновато для прогулок, девушка?

Черт…

Сорвав с крючка куртку, быстро пихаю руки в рукава.

— Ммм… что? — Просовываю ноги в ботинки.

Нахожу свои глаза в зеркале и пару раз прохожусь по волосам расческой.

Мои глаза так горят, будто внутри меня зажгли лампочку.

Улыбаюсь, втягивая в себя знакомые запахи дома.

— Завтра учебный день. — Голос деда звучит назидательно, и… немного обеспокоенно.

Обернувшись, смотрю на него удивленно.

— Ты чего, дедуль? — Тяну руку за шапкой. — Белены объелся?

Отшучиваюсь, даже несмотря на то, что выглядит он каким-то странным. Может быть немного хмурым. Может мне это только кажется, потому что в моей голове шаром покати, а бабочки в животе такие гигантские, что хочется кричать.

И так третий день подряд.

Покружив глазами по моему лицу, дед вдруг тяжко вздыхает и чешет свою седую голову.

Отвернувшись, снова смотрю на свое отражение.

Раньше у меня не было проблем с сердцем, а теперь оно скачет, как ненормальное, стоит только на секунду зазеваться.

Водрузив на голову шапку, посылаю деду вымученную улыбку. На самом деле я хочу поскорее выскользнуть за дверь. Усидеть на месте с недавних пор стало настоящим подвигом.

— Во сколько тебя ждать? — Интересуется дедуля.

Посмотрев на него, тихо советую:

— А ты не жди.

Он никогда в жизни ни в чем меня не ограничивал. Он даже не знает, как это делается! Глядя друг другу в глаза, мы оба это понимаем, и, несмотря на то, что я чувствую себя настоящей гадостью, собираюсь без раздумий воспользоваться “ситуацией”.

— Анна… — сокрушенно качает головой.

— Дед… — выдыхаю, пятясь к двери. — У него сегодня хоккей. Тренировка. Поэтому раньше никак. Ты не волнуйся. — Поворачиваю замок, глядя на деда с мольбой. — Я… ненадолго…

Вижу, как беззвучно шевелятся его губы. Будто он хочет что-то сказать, но вместо этого просто молча кивает.

— Ты… ты ложись спать, — прошу тонко, выходя за дверь.

Закрыв глаза, считаю до десяти, привыкая к тому, как щеки кусает мороз, а потом сбегаю с крыльца и проношусь мимо Демона к калитке. Выйдя за ворота, осматриваю спящую пустую улицу. Уже почти одиннадцать вечера. В доме напротив темные окна, только в одном работает телевизор, окрашивая окно в синий.

Скрипя снегом, топчусь на месте и кручу головой во все стороны.

Никого.

В кармане пищит телефон. Суетливо стягиваю варежку и достаю его оттуда.

“До меня дошли тревожные слухи”

— Что, уже? — бормочу со стоном, читая сообщение от своей двоюродной сестры.

Если бы она имела хоть малейшее представление о том, в каком тревожном состоянии нахожусь я сама, просто оставила бы меня в покое!

“К земле приближается комета?”, — печатаю, бросая взгляд на темный тротуар.

“Это правда?”. — Не отстает Карина. — “ТЫ ВСТРЕЧАЕШЬСЯ С ДУБЦОВЫМ?!”

— Господи, — запрокидываю голову.

“Может спросишь у Дубцова?”, — предлагаю свой вариант.

“Очень остроумно. Давай так, 1 — это да, 2 — это нет. Просто выбери цифру”, — пишет она.

Боже ты мой!

“Ты шутишь?”, — пораженно качаю головой.

“Это психотерапевтический прием”.

“Ты учишься на физмате”, — напоминаю ей.

“Я разносторонняя личность. Когда будешь готова, просто пришли цифру. И помни, я одна из твоих немногочисленных родственниц.”

“Пока!”, — отвечаю ей.

Несмотря на всю нелепость ее “методов”, внутри себя я начинаю метаться между цифрами один и два.

Один или два?

Сладкое ноющее чувство заполняет живот. Оно смешивается с волнением, с каким-то непонятным страхом, который шевелится где-то на подкорке, потому что я вдруг понимаю, что сама по себе никому не интересна, но я плюс Кирилл Дубцов — это уже совсем другая история. До него… всем есть дело…

Тишину улицы заполняет рычащий звук автомобильного мотора.

Сунув телефон в карман, смотрю на угол в конце улицы, из-за которого появляется незнакомая мне машина. Красный, похожий на военный, джип с огромными колесами и круглыми передними фарами.

Сердце ударяет по ребрам, и мои губы разъезжаются в глупой улыбке.

Я завернулась в сто пятьдесят одежек, потому что думала — он придет пешком. Он сказал, что у него проблемы с машиной. Последние три дня мы гуляли пешком и… кажется, нас обоих это не напрягало. Меня гложет совесть от того, что я держу эти “прогулки” в секрете от Алёны. Как и… все что касается Дубцова. Потому что знаю — ей это не понравится! Я не знаю, как объяснить ей то, что со мной происходит, поэтому просто избегаю подобных разговоров.

Когда машина, сминая своими огромными колесами снег, тормозит рядом, все мои страхи, мысли и прочая лабуда рассеиваются в воздухе. Когда Кирилл Дубцов рядом, кроме него в моей голове мало для чего остается место.

Его обутые в “тимберленды” ноги опускаются на снег.

Хлопнув дверью, Кир делает ко мне шаг, но я решаю сэкономить нам время, поэтому и сама шагаю навстречу.

Смеюсь, когда его руки подхватывают мои бедра, заставляя обхватить ногами торс, одетый в длинную дутую куртку.

— Я сказал, что напишу, когда буду на месте.

В его черных глазах пляшут огоньки фонарей. На нем нет шапки, и я вижу, что он постригся. Волосы стали короче.

Его глаза опускаются на мои губы.

Поджимаю в ботинках пальцы, подаваясь вперед.

То, как он целует меня — это сумасшествие.

Его губы, его вкус…

Напор, которому мне хочется подчиняться, потому что Дубцов, он невозможно бескомпромиссный! Я никогда не думала, что целоваться — это так безумно горячо. Что мои губы могут быть такими чувствительными, что этот напор, его напор, будет рождать в животе бешеные всплески и искры.

Кир сминает мои губы своими. С жадностью ныряет в мой рот языком, втягивая носом воздух.

Сгребаю пальцами волосы на его затылке.

Его ладони сжимают мои ягодицы сильнее, заставляя ерзать по своему торсу.

Когда у меня заканчивается воздух, не сговариваясь начинаем соединять и разъединять губы. Теперь просто касаемся, но его язык все равно умудряется задеть мой. И теперь Кир становится будто ручным. Просто расслабленным. Его губы теперь такие мягкие…

— Я ненадолго… — шепчу, понимая, что это просто слова.