— Пффф… — выдыхает, делая шаг в сторону. — Побудь здесь, — бросает, разворачиваясь.

Исподлобья слежу за тем, как выставив вперед плечо, пробирается сквозь толпу к кассам. Оплатив нам проход и пару прокатных коньков для меня, вручает их со словами:

— На таких кататься — мазохизм, но у них все поршивые.

— Переживу, — забираю у него пару белых, видавших виды коньков. — Эмм… Пошли?

— Тебе вон туда, — кивает головой на коридор, не спуская с меня глаз. — Там женская раздевалка. Ценные вещи возьми с собой.

— Ладно.

— Куртку можешь снять. — Продолжает разбрасываться советами, будто мы собираемся слетать в космос, а не кататься на коньках. — Встретимся на льду. — Сказав это, уходит в противоположном направлении не оглядываясь.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, думая о том, что все это очень большая ошибка, ведь Кирилл Дубцов — это просто волк в овечьей шкуре. Если я хочу вернуться домой целиком, а не по частям, мне нужно быть, черт возьми, начеку, а рядом с ним мои мозги работают через раз. И он тоже об этом знает, потому что, в отличии от него, застегивать свои эмоции на все пуговицы я не умею.

Неуклюже переставляя ноги по резиновым коврикам, двигаюсь по коридору. Очень надеюсь, что как только лезвия моих коньков окажутся на льду, перестану чувствовать себя, будто на шарнирах. В самом деле, если бы знала, что буду чувствовать себя такой неуклюжей коровой, придумала бы другое занятие для этого вечера.

Толкнув дверь, выхожу на трибуну и припадаю к бортику, глядя на то, как по льду курсируют люди. Девочка лет девяти крутит дикие пируэты прямо у меня под носом, мимо на огромной скорости проносится мужчина в синих пластиковых коньках…

Ото льда веет холодом.

Поправив капюшон толстовки и перчатки, пытаюсь отыскать во всей этой толчее знакомый силуэт, но он находится сам. Дубцов появляется откуда ни возьмись и поднимает столб ледяной крошки, затормозив прямо напротив меня.

Избавившись от куртки, он остался в свитере и джинсах. Его шапка на месте, перчатки тоже, и на коньках он кажется настоящим верзилой. А еще он кажется расслабленным, будто прогулка по льду солидно подняла ему настроение.

Поднеся ко рту ладони, дует на них. Ловко смещается в сторону и тормозит рядом с дверью, протянув мне свою ладонь.

— Выходи. — Тычет в меня подбородком.

Ладно…

Нерешительно поставив одну ногу на лед, хватаюсь за его руку. С писком хватаюсь за его плечо, когда вторая нога оказывается на льду. В этот момент мои ноги перестают меня слушаться, разъезжаясь в разные стороны.

— Аййй… — визжу, повисая на шее Кирилла и проскальзывая ногами между его ног.

Его руки сжимаются вокруг меня, когда сгибается под тяжестью моего висящего на нем тела. Дернув меня вверх, приводит в вертикальное положение нас обоих, и моя щека влипает в его грудь.

Среди кучи посторонних людей, запахов, звуков, зажмуриваюсь, вдыхая запах его свитера. Абсолютно мальчиковский запах. Запах мужского парфюма, но еле-еле заметный.

Мне нравится…

Его тело такое твердое и устойчивое, что у меня слабеют колени. Самое ужасное заключается в том, что в его руках мне комфортно, как дома! Двумя крошечными вдохами ворую еще немного его запаха, прежде чем хрипло спросить:

— Ты что, в коньках родился?

Поднимаю лицо, и капюшон слетает с головы. По щекам проносится холодный сквозняк, остужая кожу.

— Нет, — смотрит на меня, опустив подбородок. — Просто с координацией.

— Хочешь сказать, что я родилась без нее? — Делано возмущаюсь.

— Ну, давай проверим, — скалится он.

— Кир! — визжу, когда его обутая в этот гигантский конёк стопа выбивает лед из под моих ног.

С криком выбрасываю вверх ногу, падая на бок, но он подхватывает меня раньше, чем успеваю поцеловать лед, и снова ставит на ноги, как куклу.

— Сдурел?! — цепляюсь за его плечи.

На его лице бесшабашная улыбка, от которой у меня сердце замирает.

— Тссс… — разворачивает мое тело к себе спиной и вжимается в нее грудью, обняв своими стальными бицепсами мой живот.

Щеку обжигает его дыхание. Перевожу свое и хватаюсь за его руки у себя под грудью, пока он медленно вращает нас вокруг своей оси.

— Колени чуть согни… — велит прямо у меня над ухом.

Холодный нос прижимается к моему виску.

— Дубцов… — тяну в панике, когда, выбрав направление, он вдруг начинает набирать скорость, толкая меня собой вперед.

— Ничего не делай, просто скользи, — командует, повысив голос так, чтобы я его услышала. — И смотри перед собой…

— Я… я тебя убью! — рычу, чувствуя, как разжимаются его руки и как эти же руки придают мне ускорения, оттолкнув от себя.

Перестав дышать, “скольжу” прямо к бортику, пересекая какие-то синие и красные хоккейные линии! Ни черта не контролируя ситуацию, просто плыву по льду, выбросив в стороны руки, как чертова птица, и это… потрясающе…

От восторга щекочет в груди. Я бы могла укатиться вот в закат. Почему я не делала этого раньше?! Не знаю, наверное ждала этого фокусника!

Он ловит меня прежде, чем успеваю встретиться с бортиком. Сносит собой, закручивая так, что смеюсь и кричу, умоляя его остановиться…

— Я сдаюсь! — зажмуриваю глаза. — Сдаюсь!

— Я что, предлагал сдаться? — усмехается где-то над моей головой.

Гад!

Снова смеюсь, забывая обо всем на свете, пока он вытворяет со мной все эти кошмарные трюки. И, несмотря на то, что моя роль во всем этом — визжать и болтаться в воздухе, выдыхаюсь именно я, а не он.

По спине стекает пот, и ноги ослабели, будто пробежала спринт. Схватившись за бортик, дышу, как загнанная кобыла, пока Кир выписывает вокруг меня восьмерки, меняя местами ноги и поднимая ледяные “брызги”.

Мне жарко, и щеки горят. Лицо готово треснуть от улыбки.

Сорвав с руки перчатку, бросаю в Дубцова, с рычанием предупреждая:

— Не подходи ко мне!

Игнорирует, медленно катясь в мою сторону. Упершись руками в бортик вокруг меня, нависает сверху. Он все еще улыбается, а я все еще помню каждое соприкосновение с его телом, может мне жарко еще и поэтому?

Его лицо так близко, что я тянусь навстречу, даже толком этого не понимая.

— Хочешь еще? — выгибает бровь.

— Нет! — толкаю его ладонью в грудь.

— У девушек “нет” — это значит “да”?

— Я предупрежу тебя, когда заговорю на этом языке.

— Идет. — Повернув голову, осматривает каток.