— Что это? Похоже на стрелку для дартса.

— Дверь закройте, — сердито зашептал Бонн. Хэн метнулся к двери между комнатами и ее захлопнул. Но Эдвард успел расслышать, как мужчина говорит в телефон:

— В офисе. Конечно, я вас дождусь.

— Это нас прикончит. Мы разорены, — сказал Бонн.

— Все просто сочтут это расследованием после рабочего дня, вот и все, — постарался утешить его Хэн. — Если не будем терять голову.

— Все выплывет. Повторяю, мы разорены.

— Послушайте, мальчики. — Голос Морри вырвался слабым фальцетом. — Послушай, Цезарь. Я не знал, что дело такое скверное. Я не видел. Я не был уверен. Меня ведь тут нельзя винить, правда? Я шепнул мальчикам словцо, мол, что-то стряслось. Ничего бы не изменилось, если бы я поступил иначе, верно, Дейв? У них ведь против меня ничего нет, правда?

— Успокойся, старина.

— Вы поступили правильно, — решительно подтвердил Бонн. — Поступи вы иначе… ну и сцена! Какое фиаско! И безо всякой цели. Нет-нет, вы поступили правильно.

— Да, но, Цезарь, это ужасно… То, как мы продолжили как ни в чем не бывало. Марш «Похороны селедки» и так далее. Я знал, что это дурное предзнаменование. Я так и сказал, когда он заявил, что хочет второй вариант. Все «Мальчики» так говорили! Это ваша была гениальная идея. — Он ткнул дрожащим пальцем в лорда Пастерна. — Вы такого нам желали. Видите, до чего это нас довело. Надо же было додуматься — марш «Похороны селедки».

Его губы скривились, он засмеялся, хватая ртом воздух и стуча кулаками по столу.

— Заткнитесь, — раздраженно бросил лорд Пастерн. — Вы дурак.

Дверь открылась, и вошел мужчина в пенсне.

— Из-за чего такой шум? — спросил он и остановился возле Морри. — Если не можете взять себя в руки, мистер Морено, нам придется принять решительные, серьезные меры, чтобы вас заставить. — Он посмотрел на Бонна. — Ему не помешало бы бренди. Можете разыскать таблетку аспирина?

Хэн вышел. Морри рыдал и лопотал что-то невнятное.

— Полиция, — сказал врач, — скоро будет. От меня, конечно, потребуют сделать заявление. — Он посмотрел на Эдварда в упор. — Кто это?

— Я за ним послал, — сказал лорд Пастерн. — Он с моими гостями. Мой кузен, Нед Мэнкс… Доктор Оллингтон.

— Понимаю.

— Я подумал, хорошо бы Нед был рядом, — мечтательно добавил лорд Пастерн.

Доктор Оллингтон снова повернулся к Морри и пощупал ему пульс, потом вдруг глянул на него проницательно:

— А состояние-то у вас неважнецкое, мой друг.

— Я не виноват. Не смотрите на меня так. Боже, меня нельзя считать в ответе.

— Я ничего такого и не предполагал. Бренди вам помогает? Ага, вот оно.

Бренди принес Хэн.

— Вот аспирин, — сказал он. — Сколько? — Он вытряхнул две таблетки. Выхватив у него пузырек, Морри вытряхнул на стол полдюжины. Вмешался доктор Оллингтон и дал ему три. Морри запил их бренди, отер лицо носовым платком и, широко зевнув, передернулся.

Во внешнем офисе раздались голоса. Бонн и Хэн подступили к Морри. Лорд Пастерн расставил пошире ноги и размял плечи. Поза была Эдварду знакома. Обычно она предвещала неприятности. Доктор Оллингтон нацепил пенсне. Морри слабо заскулил.

В дверь постучали. Она открылась, вошел коренастый седеющий мужчина. Одет он был в темное пальто, невыносимо опрятное, жесткое и немодное, а в руке держал котелок. Глаза у него были смышленые и блестящие, и на людей, которых встречал впервые, он смотрел дольше и пристальнее, чем обычно принято. Его цепкий незаинтересованный взгляд по очереди остановился на каждом из мужчин в комнате и на теле Риверы, от которого все отступили. От группки отделился доктор Оллингтон.

— Тут проблемы? — спросил новопришедший. — Вы доктор Оллингтон, сэр? Мои ребята снаружи. Я инспектор Фокс.

Он подошел к телу. Врач последовал за ним, и они постояли бок о бок, внимательно глядя на него. Хмыкнув, Фокс повернулся к остальным.

— А эти джентльмены?

Цезарь Бонн метнулся к нему и быстро затараторил.

— Только фамилии, пожалуйста, — сказал Фокс и достал блокнот. Он записал имена и фамилии, его взгляд задержался на Морри дольше, чем на остальных названных. Полулежа на стуле, Морри рассматривал Фокса. Его смокинг со стальными пуговицами съехал на сторону. Карман оттопырился.

— Прошу прощения, сэр, — обратился к нему Фокс, — вам нехорошо? — Он буквально навис над Морри.

— Я застрелен насмерть, — заскулил Морри.

— Будет вам, если вы только позволите… — Он сделал опрятный и ловкий, незаметный жест и распрямился с револьвером в большой руке в перчатке.

Морри уставился на револьвер, потом дрожащей рукой указал на лорда Пастерна.

— Это не моя пушка, — залопотал он. — Только не подумайте, что она моя. Она его светлости. Он выстрелил в бедного старину Карлоса, и бедный старина Карлос повалился, а не должен был. Так ведь, мальчики? Так ведь, Цезарь? Боже, неужели никто не вступится за меня и не скажет инспектору? Его светлость дал мне эту пушку.

— Не беспокойтесь, — утешил Фокс. — Мы сейчас об этом поговорим. — Он опустил револьвер себе в карман. Его острый взгляд снова прошелся по группке мужчин. — Благодарю вас, джентльмены, — сказал он, открывая дверь. — Нам придется побеспокоить вас еще немного, доктор, но остальных я попрошу подождать вон там, если вы не против.

Все вышли в главный офис. Там уже ждали четверо мужчин. По кивку Фокса трое из них исчезли во внутренней комнате. При себе у них были черные саквояжи и штатив.

— Это доктор Кертис, доктор Оллингтон, — представил врачей Фокс и неспешно расстегнул пальто, а котелок положил на стол. — Не соблаговолят ли оба джентльмена взглянуть? Когда закончите, мы сделаем фотографии, Томпсон.

Один из мужчин стал устанавливать фотокамеру на штатив. Врачи повели себя как пара комиков в шоу: подтянули штанины, опустились на правое колено и оперлись правым локтем о левое колено.

— Я тут ужинал, — пояснил Оллингтон. — Он был уже мертв, когда меня позвали, что произошло примерно через три-пять минут после того, как вот это, — он тронул указательным пальцем пятно на рубашке Риверы, — случилось. Когда я пришел сюда, его уже положили тут у стены. Я произвел поверхностный осмотр и позвонил в Ярд.

— Никто не пытался извлечь орудие убийства? — спросил Кертис и добавил: — Довольно странное, если уж на то пошло.

— Похоже, один из них — лорд Пастерн, кажется — заявил, что его нельзя трогать. Что-то насчет выплеска крови вслед за извлечением… Остальные почти сразу поняли, что он мертв. Как на ваш взгляд, тут налицо глубокое проникновение в правый желудочек? Кстати, я ничего не трогал. Не могу понять, что это.

— Сейчас посмотрим, — сказал доктор Кертис. — Ваш выход, Фокс.