Глава 6

А жизнь пошла дальше. И мне, и Богуславу нужно было восстанавливать кровь. Попросил Наину с Ванюшкой добыть бутылку кагора, заказать на кухне суп с большим количеством мяса, жареную говяжью печень с любой кашей.

Ну что ж, в Смоленске мы, видать, зависли не на шутку – сила махом не вернется. Через полчаса поели, я сидя, Слава пока лежа – его Наина покормила. Дернули по пол стакана полезнейшего для выработки крови кагора.

Отправить ватагу дальше без нас? Погибнут без всякого толка. В общем, куда ни кинь, всюду клин.

Ребята перестелили нам постели, и мы переехали кто-куда: я обосновался возле раненого – ему присмотр и лечение нужно, на мое место подался Емеля, к Матвею пристроили Олега. Положить возле протоиерея оборотня не удалось, святой отец запротестовал вовсю. Ушкуйнику было наплевать с кем спать в кубрике, лишь бы не тревожил во сне. А богатырь к наезднику прикипел всей душой, да и Николай к нему привык.

Марфа, как обычно, была при мне. Невзирая на невиданный ум, ее любовь и преданность к хозяину никуда не делись. Собака – и этим все сказано. А неблагодарное человечество из этого славного имени своего лучшего друга сделало ругательство.

Мы с Богуславом весь вечер валялись на кроватях, стоявших теперь в метре друг от друга, и обсуждали минувшие события. Ткнула его стилетом в сердце, конечно, Василиса-Мавра.

– Как же ты дался? Такой опытный боец, а опростоволосился, как зеленый мальчишка.

– Подольстилась как-то гадина, не ждал от нее этакой паскуды. Да и оружия при этой заразе не приметил. А как взялась целовать да обнимать, вовсе и осторожность, и ум потерял, как токующий глухарь стал – ничего не вижу, ничего не слышу. Подходи и бери голыми руками. Очень ловка. Я таких ловких баб и не видывал сроду.

– Наина говорит, что это была ведьма от Невзора подосланная.

– Вот оно что! Теперь все понятно. А то тоже лежу голову ломаю, как это я так не уследил. А ведьму разве уловишь. И мужиков злые колдуньи гнут, как хотят, не чета они простым бабешкам. Обычной женщине, чтобы такого эффекта добиться, повезти должно, подойти ей надо к твоей душе, как ключу к замку. Без этого строй глазки, не строй, в постели ловчи, не ловчи – мужик холоден останется. А ведьме только нужное заклинание прочесть, и готово – вей из мужика веревки.

– Не пойму, зачем эта Василиска стилет из твоей раны выдернула? Прибытка никакого, а кровью обдаст. Будто чуяла, что кровопотерю потом замещать придется и решила платьем пожертвовать. Ладно бы кинжал очень нужен был, так нет, тут его и бросила.

– А ты много мне крови отдал?

– Литр или полтора, учесть трудно было. Я раньше, бывало, по пол литра сдавал, гораздо лучше себя, чем сейчас, чувствовал.

– Выходит мы теперь побратимы? Кровные братья?

– Выходит так.

Браток смущенно покашлял и повинился.

– Подлая Василиса сразу умелась. Это я, Володь, ножик выдернул, думал так лучше будет. А потом сознание потерял.

– Ну с тебя какой спрос, ты же не врач из 21 века.

– Надо было тебе, Вов, у кого-нибудь другого кровь взять, сейчас бы хоть ты в полной силе красовался. А ты – и голова, и душа похода.

– Так бы и сделал, да побоялся тебя добить.

– Как так? Почему?

Я взялся объяснять про группы крови. До резус-фактора дойти не удалось.

– Хватит, хватит. Кончай свою заумь нести – сил нету слушать. Скажи лучше, а почему ты своей крови залить не побоялся? Чем она краше?

– Мою кому угодно перелить можно, реакции не будет.

– Это колдовство такое?

– Это задано, как цвет глаз.

Боярин замолчал. Посопел.

– Выходит, ты мне жизнь спас? – спросил каким-то перехваченным, необычным голосом.

– Выходит, – развел руками я.

– Это из-за похода?

– Не поход нас вместе свел, а ранение князя. А потом мы везде вместе были, от тебя я только добро видел и давно понял, что лучше тебя у меня друга нет. Ты мне Вечерку вместе с землями и лесопилками устроил, боярином Мишиничем меня сделал, лучших коней на всю ватагу из жадного князя выбил, одел как знатного человека, дал силу невиданную и реакцию сверхбыструю, собаке ума долил. Обычно я всем в этой жизни помогаю, а чтобы кто-то мне столько раз и совершенно бескорыстно помог, кроме отца и матери, не видал. Так себя ведут только очень близкие кровные родственники. Я бы и совсем чужому крови дал, я лекарь с божьей помощью, что в той жизни, что в этой, но не больше, чем пол литра – своя жизнь дороже. А тут лил, пока голова не поехала. Теперь мы точно братья, биться друг за друга будем насмерть.

– Обнял бы тебя, брат, да подняться сил нету, – просипел Богуслав.

Я, покачиваясь, встал, кое-как сделал пару шагов и обнял лучшего друга и побратима. Вернулся и опять упал к себе. Полежали молча.

– На склоне лет своих нашел я тебя, братишечка. Всю жизнь, как одинокий волк брожу, бабы не в счет, – взглянул на меня увлажнившимися глазами Слава.

Я смолчал. Сам тоже на исходе дня, большую жизнь, считай, так же одиноко прожил. Женщины менялись, а одиночество со мной не расставалось. А теперь комок стоит в горле – обрел старшего брата, о котором мечтал с детства.

Минут через пять Богуслав поинтересовался нашим состоянием дел.

– И когда мы теперь выйдем?

– Не могу сказать. Даже на приведение меня в норму дня три надобно, а лучше пять. О тебе вообще молчу.

– Да я могу!

– Поднять ногу. И отличиться по-собачьи. А ехать еще рановато.

– Ты вон Мстислава как быстро на ноги поставил, а он весь разодранный был!

– У него даже кишки целы были. Опасность больше от заразы всякой была, что в рану попала. Кишки промыли, рану зашили, нечисть волховской силой прибили. А у тебя мышца сердца проколота с двумя оболочками, и пока их не зарастим, о походе можно и не мечтать – риск больно велик.

– С тобой не поспоришь, ты лекарь видный. Выходит, тут будем торчать до морковкина заговенья?

– За морковку не ведаю, но поторчать придется.

– А если нас лежа с тобой повезти?

– На телеге, боюсь, растрясет твое сердчишко.

– Тебя на телеге, а меня на носилках.

Я поразмыслил, опираясь на богатый скоропомощный опыт.

– Народу маловато. Для переноски больного с таким как у тебя весом, на дальнее расстояние на носилках, надо самое меньшее троих человек – в головах гораздо