Илай развернулся и пошёл прочь, Мика поспешил за ним. Проходя мимо Клива, он ещё раз посмотрел на него: улыбки как не бывало, а глубоко посаженные глаза сверлили Мику тяжёлым мстительным взглядом.

– Прости, Илай, – сказал Мика, догнав скалолаза. – Я отвлёкся…

Илай пожал плечами.

– В логове Менял всякое случается, – сказал он и замолк на мгновение. – Даже с такими стреляными воробьями, как я.

– Вы?!

– Да, Мика. Я тоже получил урок, – сказал он. – Пал жертвой воришки…

– Не может быть! – воскликнул Мика. – И что же он украл?

Илай улыбнулся.

– Ничего.

– Как так – ничего?

– Да так: твой птичий крючок чуть не лишил ворюгу большого пальца.

Змеёныш ужасно хотел есть. Он знал это точно. Его пустой желудок сводило от голода.

Ему нужно было выбраться отсюда. Это тоже точно. Нужно было прорваться.

Он бился и извивался, но всё без толку. Его лапы были сложены, а крылья примяты и прижаты к тельцу.

Внезапно раздался тихий треск, и в темноту ворвался сноп света.

Змеёныш отчаянно царапал когтями скорлупу, она трещала и лопалась, пока наконец одна из его передних лап не выбралась наружу, а вслед за ней и вторая. Кряхтя от напряжения, он упёрся головой в скорлупу и отталкивался задними лапами до тех пор, пока яйцо не раскололось. С тоненьким мяукающим писком он, как смог, выпрямился и вдохнул.

Мир пах вкусно.

Змеёныш проморгал наползавшую пелену влажной слизи, и его жёлтые глазки засияли живым блеском. Он запрокинул голову, и дождь смыл остатки слизи, скопившейся не только в уголках его глаз, но и между чешуйками его только что вылупившегося тела. Кусочки скорлупы, прилипшие к его голове и плечам, тоже смыла вода.

Он рыгнул, и из его угловатых ноздрей вырвались завитки дыма. Он оторопел от неожиданности, закрыл пасть и наблюдал, как клубится и рассеивается дым.

Змеёныш помотал головой и попытался встать, но слишком уж резко: он качнулся вперёд и упал, стукнувшись подбородком, тихонько вскрикнул и выпустил струйку дыма.

Потом он снова попробовал встать.

На этот раз он медленно и осторожно распрямил передние лапы. Когда они перестали подкашиваться, он выпрямил задние лапы – и его тело приподнялось над землёй. Он постоял так, вытягивая напряжённую шею. Затем, высоко подняв голову, сделал неуверенный шаг. И ещё один. И ещё…

Он робко продвигался по крапчатой скале, оставляя позади осколки сломанной скорлупы.

Что-то стремительно просвистело у него перед глазами, и змеёныш подпрыгнул, оттолкнувшись от скалы задними лапами и щёлкнув челюстями с зубами-иглами. Он взмахнул крыльями, но, как оказалось, не смог одновременно хлопать ими и держаться в воздухе и беспомощно рухнул.

Он повернул голову, и его взгляд остановился на светлячке, неподвижно висевшем в воздухе прямо перед ним. Змеёныш осторожно шагнул к нему, поднял голову и вдохнул манящий сладкий аромат.

Еда.

Он вытянул шею, схватил лакомство и начал жевать, хлопая глазами в ритме движения челюстей.

Девушка-змеерод протянула ему второго светлячка; крошечный змеёныш выхватил угощение у неё из руки и тут же проглотил. Затем ещё одного, и ещё парочку; насытившись, змеёныш развернулся и засеменил к дымящейся расщелине в крапчатой скале.

Он остановился, задрал чёрную лапу и почесал когтями шею. Затем он опустил голову и стал царапать камень у края расщелины, откуда поднимался красный жар.

Девушка-змеерод встала и натянула на голову тяжёлый капюшон, который укрыл её лицо в тени. Над ней в дождливом небе кружил огромный белозмей.

Рюкзак Мики лежал у его ног, раздутый, как фаршированный поросёнок.

– Не стоит торопиться, собираться надо с умом, – прохрипел Илай, тщательно сворачивая непромокаемый плащ и аккуратно укладывая его в свой мешок. – То, что сейчас кажется тяжёлой ношей, в пути станет необходимостью.

Мика хмурился. Илай поделил все запасы на две части, а это означало, что их пути разойдутся. Его взгляд упал на пустую флягу Илая, и он вскочил на ноги.

– Я принесу нам воды, – выпалил Мика.

Он взял обе фляги, и прежде, чем Илай успел отказаться от предложения, вскочил и пошёл за водой, пригибаясь под сводами пещеры. Шум сделок давно стих. Теперь воздух, освещённый вспышками ламп, наполняли ровное дыхание и гул храпа. Мика осторожно пробрался между спящими телами и наконец вышел наружу.

Утренний свет был жидко-серым. Дождь немного успокоился, но всё же продолжал накрапывать. Мика поднял воротник, надвинул шляпу ниже на глаза и побрел вдоль каньона. Миновав несколько поворотов, он остановился, откупорил флягу Илая и подставил её под блестящую струйку воды, стекавшую по скале.

– Мика, Мика, – произнёс низкий усталый голос.

Мика, обернувшись, наткнулся на взгляд тёмных глубоко посаженных глаз. Тугая коричневая кожа натянулась, и зеленоватые зубы сверкнули в подобии улыбки; но глаза не улыбались. Это был собиратель яиц.

– Уже уходишь?

– У меня есть всё, что нужно, – Мика кивнул в сторону фляги. – Осталось только воды набрать.

– То есть свои дела в логове ты закончил, – сказал Клив, задумчиво кивая.

Он запустил грязные ногти в свои гладкие чёрные волосы и медленно провёл по ним рукой. Зубы снова сверкнули, и Мика почувствовал мерзкое зловоние его дыхания.

– Однако не кажется ли тебе, – он прищурился, – что наше с тобой дело не сделано?

Мика нащупал подзорную трубу под складками своей куртки. Его брови поползли вверх, а колени задрожали. Он оглянулся через плечо, и тут раздался злорадный смех Клива, похожий на икоту.

– На этот раз никто не придёт тебе на помощь, парень, – сказал он. – Здесь только ты и я, – Клив схватил его за куртку и притянул ближе; Мика неловко шагнул вперёд и почувствовал, как острый нож упёрся ему в живот. – Только ты и я.

Мика сглотнул.

– Но я думал…

– Нечего тут думать, – оборвал его Клив. – Только хуже будет, – он придвинулся вплотную к Мике; на его лице застыла кривая довольная ухмылка. – Будешь много думать – можешь напороться на мой нож. Так что просто доставай подзорную трубу…

Фляга с гулким треском ударила Клива в челюсть. Он отшатнулся, в его глубоко посаженных глазах читалось недоумение. Рука потянулась к подбородку.