– Я не ем жареного, – сухо заявила Джой. – Меня даже может стошнить. Я уже много лет не ела ничего подобного.

Шерон застыла, держа на вилке пюре в соусе тартар. Потом сунула вилку в рот.

– Дело хозяйское, – сказала она. – Но ты просто тютя.

Джой не слышала этого слова лет десять.

– Сама ты тютя, – огрызнулась она.

– Из нас двоих, – проговорили они в унисон, улыбаясь при воспоминании, понятном только им двоим. А потом они засмеялись, и образовавшийся в их отношениях ледок тут же растаял.

– Помнишь дом нашей мечты? – негромко спросила Джой, думая о доме из бурого песчаника на Верхнем Вест-сайде, в который они с Шерон были буквально влюблены. Они мечтали однажды купить его на двоих, чтобы их семьи всегда жили рядом. Их дети входили бы в любую из квартир как к себе домой, точно так же носились бы по лестницам, как когда-то носились они с Шерон на Ист-Хаустон, забегая в гости друг к другу, а еще к миссис Клифден и мистеру и миссис Бартлетт.

– Откуда мы, интересно, собирались взять денег? – спросила Шерон, качая головой. – Мы ведь тогда еще не выплатили за колледж.

– Позапрошлым летом дом выставили на торги, – сказала Джой.

– Шутишь! Неужели ты интересовалась его судьбой?

Джой кивнула. Разумеется, она желала, чтобы брак Шерон был благополучным, однако ее не покидала надежда, что Шерон когда-нибудь вдруг вернется в Нью-Йорк, может быть, снова начнет работать по специальности и будет хотя бы часть года проводить в Нью-Йорке.

– Сумасшедшие у нас были мечты, – сказала Шерон.

«Ничего подобного», – подумала Джой.

– Мы считали себя такими взрослыми.

«Мы и были такими», – подумала Джой.

Пока Шерон не уехала в Англию, чтобы стать другим человеком, женой и матерью.

Джой наблюдала, как Шерон снова принимается за еду. Конечно, ей не хочется верить в это, но их отношения изменились. Им пока не удается начать с того места, на котором они расстались, как полагается настоящим друзьям. Что-то важное изменилось. Женщина, которая сидит сейчас перед нею, подумала Джой, не та, которая когда-то пообещала, что они будут жить вместе, работать вместе, делиться всем и всегда. Та Шерон осталась только в воспоминаниях Джой.

Наверное, почувствовав настроение Джой, Шерон сменила тему:

– Грэм торгует еще и вином. Раз в два месяца он ездит во Францию и закупает вино. Пойду попрошу у него пару бутылок к обеду.

– Хорошо.

Джой смотрела, как Шерон встает со стула и заходит в помещение за баром, как будто у себя дома. Потом Джой перевела взгляд на тарелку Шерон, где еще оставалась порядочная порция еды.

Джой решила, что попробует кусочек. Один. В конце концов, у нее еще каникулы, а когда человек на каникулах, он может позволить себе расслабиться и насладиться местной кухней. К тому же на вкус эта еда может и не понравиться: тяжелая и жирная, она наверняка отвратительна, Джой убедится в этом, и все. Она просто еще раз вспомнит, почему отказалась от жареного.

Джой нахмурилась, ощутив, как ее охватывает легкая паника, а затем положила себе креветку, ломтик картошки, немного горохового пюре и немного соуса. Вкус оказался… насыщенный, острый, пряный. Кляр был совсем легкий и хрустящий, картофель нежный, и даже гороховое пюре оказалось приятным дополнением к картофелю и креветкам. Джой была поражена. О чем она вообще думала, ограничивая себя и глотая в морозный зимний день холодный легкий салат? Она подцепила вилкой еще. И еще.

Когда появилась Шерон с двумя бутылками в руках, на лице Джой отражалось полное блаженство.

– Ты в порядке? – Шерон перевела взгляд с Джой на свою пустую тарелку.

– В полном! Все отлично! – отозвалась Джой с преувеличенным энтузиазмом.

– Я рада. – Шерон помолчала немного. – У тебя подбородок в соусе.

Когда Джой с Шерон вышли из паба, день клонился к вечеру. Джой не терпелось увидеть Стэнвей-Хаус, следующую цель их экскурсии. Она, разумеется, помнила наизусть поэтажные планы, знала длину и форму всех перил и балюстрад. Но одно дело планы и спецификации, и совсем другое – восьмисотлетний дом здесь и сейчас. Она чувствовала себя словно скульптор, выбирающий кусок мрамора. Она не могла дождаться, когда приступит к работе.

И вот он наконец. Шерон подъехала к воротам и заглушила мотор, а Джой во все глаза смотрела на знакомую по фотографиям постройку. Дом был выстроен в якобинском стиле[8]из золотистого местного камня и в своем нынешнем виде был детищем мастера-каменщика из Литл-Баррингтона по имени Тимоти Стронг. Центральную арку обрамляли эркеры, карниз был покрыт резными узорами.

– Что скажешь? – спросила Шерон.

– Потрясающе.

Они вышли из машины. Пока Шерон одолевала гравийную дорожку и стучала в дверь домика у ворот, Джой пошла к старой роще. Она не один месяц прорабатывала все детали реконструкции, и ей казалось, что она уже наизусть знает это место. За деревьями будет обсаженная с обеих сторон густыми рододендронами дорожка к садовому пруду, одному из красивейших в Англии. Как странно видеть все это своими глазами – строения и сад оказались одновременно и величественнее, и скромнее, чем выглядели на видео и фотографиях.

Джой уже возвращалась к привратницкой, когда услышала, что Шерон с кем-то разговаривает. В дверях дома стояла красивая девочка. У девочки были ясные зеленые глаза и такие густые волнистые волосы, что Джой с трудом отвела от них взгляд. Половина женщин Нью-Йорка мечтали о светлых волосах и с готовностью выкладывали небольшое состояние раз в месяц или полтора, чтобы казаться натуральными блондинками. И все-таки даже Марта, которую Джой считала гением по части окраски, не сумела бы воссоздать многочисленные оттенки и вариации цвета, переливавшиеся в роскошной гриве этой прелестной девочки.

К тому же на ней была такая короткая юбка, что Джой вспомнила, как ее отец неизменно ворчал, заметив, что Джой собирается ускользнуть из дома в подобном вызывающем наряде.

– Джой? – позвала Шерон. – Это Лили Маккормак. Она живет здесь с отцом.

Джой помахала, направляясь к ним, а Лили внимательно посмотрела на нее, окинула оценивающим взглядом с головы до пят.

– Откуда вы? – спросила девочка.

– Из Нью-Йорка, – ответила Джой.

Все подростковое высокомерие тут же слетело с Лили.

– Здорово! Я тоже буду жить в Нью-Йорке.

Из дома вышел мужчина, и Джой поняла, что это Иэн. Но внимание Джой привлекли его глаза, умные, внимательные, насыщенного сине-зеленого цвета, словно море на закате. Волосы у него были такого же оттенка, как у Лили, только с проблеском седины. На нем были плотные холщовые брюки, шерстяная рубашка и темный аранский свитер, явно знававший лучшие дни. Петли на рукавах и понизу кое-где спустились.