– Собирайся, – говорит он, обращаясь к Сэм, – ты свободна.

Мы выходим на улицу и неспешно шагаем по территории участка мимо стеклянной стены, служащей ему фасадом. Дежурный по отделению ирландец взирает на нас со своего поста. По парку носится холодный ветер, пощипывая уши и нос. Уходя, я слишком торопилась, чтобы вспомнить о свитере, и теперь мне не остается ничего другого, кроме как обхватить себя руками в попытке согреться.

Сэм застегивает до самого подбородка кожаную куртку и поднимает воротник. Ее плечи оттягивает рюкзак, под тяжестью которого она немного кренится набок.

– Спасибо за помощь, – говорит она, – после всего, что я сегодня наговорила, я не стала бы тебя обвинять, если бы ты бросил меня гнить в камере.

– На здоровье, – отвечает Джефф, – оказывается, я не такой уж плохой, правда?

Он самодовольно ухмыляется. Я отворачиваюсь: да, мне полагается быть благодарной, но почему-то по телу ползет раздражение. А вот Сэм ему действительно благодарна. Она протягивает ладонь, и из-под рукава на мгновение выглядывает татуировка. Пожимая ее руку, Джефф смотрит на меня, явно чувствуя – что-то не в порядке. Я избегаю его взгляда.

Меня Сэм заключает в объятия.

– Куинси, я была рада наконец с тобой познакомиться.

– Погоди, ты что, уходишь?

– Думаю, что на сегодня я доставила тебе уже достаточно проблем, – говорит она. – Мне просто захотелось посмотреть, как у тебя дела. Теперь я получила ответ на все свои вопросы. У тебя все в полном порядке. Я рада за тебя, детка.

– Куда же ты пойдешь?

– Найду куда, – отвечает Сэм, – береги себя, хорошо?

Она поворачивается и уходит. А может, просто делает вид, зная, что я обязательно ее остановлю. Из-за рюкзака, делающего ее походку медленной и неуверенной, сказать это с уверенностью нельзя. Но я знаю, что больше не позволю ей ускользнуть.

– Сэм, подожди, – окликаю ее я, – тебе же негде остановиться.

Когда она поворачивается, порыв ветра швыряет ей в лицо копну волос.

– Не парься, я справлюсь.

– Конечно справишься, – отвечаю ей я, – потому что сейчас поедешь с нами домой.

10

Вернувшись, мы с Джеффом тут же идем в спальню, закрываем дверь и устраиваем совещание. Говорим приглушенными голосами, порой переходя на утомленный шепот, чтобы из гостиной нас не услышала Сэм.

– Она может остаться только на одну ночь, – говорит Джефф.

– Но уже почти утро! – возражаю я, по-прежнему досадуя на него по совершенно непонятным мне причинам. – Поэтому две ночи. Это как минимум.

– Это не обсуждается.

– Почему ты так противишься?

– А почему ты так настаиваешь? – говорит Джефф. – Куинни, мы ее совсем не знаем. Она даже не потрудилась назвать тебе свое настоящее имя.

– Я знаю, как ее зовут. Саманта Бойд. И она мне не чужая. Это человек, который прошел через то же, через что прошла я. И теперь этому человеку негде остановиться.

– Мы же на Манхеттене, – возражает Джефф, – здесь полно мест, куда она могла бы пойти. В отель, например.

– Я уверена, что она не может позволить себе номер в отеле.

Джефф со вздохом садится на кровать и сбрасывает ботинки.

– Вообще-то этот факт сам по себе должен тебя насторожить. Ну подумай: кто приезжает в Нью-Йорк неизвестно откуда без гроша в кармане? И без конкретных планов, если уж на то пошло?

– Человек, до глубины души потрясенный смертью Лайзы Милнер и желающий что-то предпринять.

– Но мы, Куинни, не обязаны нести за нее ответственность.

– Нет, обязаны! – отвечаю я. – Раз она приехала ко мне, я за нее в ответе.

– Только что я добился, чтобы с нее сняли обвинения. Мне кажется, на этом с благотворительностью по отношению к совершенно незнакомому человеку можно было бы покончить.

Джефф снимает рубашку с брюками и забирается под одеяло, готовый тут же выбросить из головы всю сегодняшнюю ночь. Я стою у двери, сложив на груди руки и излучая волны невысказанного гнева.

– Ну да. У тебя все вышло офигенно.

Джефф садится и щурит на меня глаза.

– Погоди. Ты поэтому злишься?

– Я злюсь из-за того, что ты с такой готовностью бросился разыгрывать карту жертвы. Тебе достаточно было лишь один раз произнести «Найтлайт Инн».

– Но Сэм не возражала.

– Только потому, что ничего не слышала. Уверена, что иначе все было бы по-другому.

– Я не собираюсь извиняться за то, что не дал ей сесть в тюрьму.

– Тебя об этом никто и не просит! – говорю я. – Но ты, как минимум, должен признать, что для этого можно было найти способ и получше. Видел бы ты, как тот коп смотрел на Сэм. Как на побитую собаку или что-то в этом роде. Джефф, она потому и сменила имя, чтобы ее перестали жалеть.

Однако я сержусь на него не только из-за Сэм. Когда он шептался с полицейским, я мельком увидела в нем Джефферсона Ричардса за работой. Адвоката. Человека, готового сказать что угодно, чтобы помочь своему клиенту, даже если для этого придется свести того к рангу бессловесного предмета жалости. Увиденное мне совсем не понравилось.

– Послушай, – говорит Джефф, протягивая ко мне руку, – сейчас я сожалею о том, что так поступил. Но тогда мне показалось, что это самый эффективный и быстрый способ решения проблемы.

Я еще теснее сплетаю на груди руки.

– А если бы мы поменялись ролями и сегодня арестовали бы меня, ты бы сделал то же самое?

– Конечно нет!

В его голосе я улавливаю нотку фальши. В словах таится какая-то неубедительность, из-за которой кожу опять начинает пощипывать раздражение. Я скребу ногтями шею, чтобы облегчить этот зуд.

– Но в этом ведь моя суть, так ведь? – говорю я. – Я ведь жертва? Точно так же, как Сэм?

Джефф недовольно вздыхает.

– Ты знаешь, что твоя суть этим не ограничивается.

– Как и Сэм. И пока она будет гостить у нас, тебе придется подобающим образом к ней относиться.

Джефф пытается еще раз извиниться, но я его прерываю, резко развернувшись и распахнув дверь спальни. Когда я ухожу, с такой силой ее захлопываю, что дрожит стена.

Гостевая комната маленькая, чистенькая и тесная. Красный абажур ночника отбрасывает на стены розоватые отблески. В этот предрассветный час все кажется призрачным и загадочным. Я понимаю, что надо бы поспать, но мне совсем не хочется. Рядом с Сэм – всегда рвущейся в бой, фонтанирующей энергией, горячностью и жизнью – это невозможно. Поэтому мы сбрасываем обувь на пол, устраиваемся на огромной двуспальной кровати и прячем под одеяло ноги, чтобы им было тепло.