смешно, он должен снисходительно улыбнуться.

— Ты по Александрычу, что ли, соскучился? — усмехнулся Венька.

— Есть немного.

— Вот когда как следует соскучишься, — заключил Венька, — тогда и начнёшь тырить вещи учителей.

И мы договорились подумать.

Не знаю, как Клещики, а я думал так усердно, что половину домашних заданий не сделал. Думал над стихом о шутнике, который один смеётся над своими шутками. Гуглил нерешабельную задачку по алгебре. Искал в сети компрометирующую информацию, отзывы частных учеников. Но стих не складывался, задачки попадались дурацкие, а отзывы — все хвалебные. Видимо, преподавая за деньги, он так над учениками не измывается. Почитал интервью — сплошное лицемерие: рассуждает о том, как важно уважать ученика, в том числе и его право не любить твой предмет. При этом ученик не имеет права мешать другим, поэтому учитель обязан обеспечить соблюдение порядка. Ещё нашёл его фото в обнимку с сыном, который оказался моим ровесником, и мысленно ему посочувствовал.

В общем, к следующей алгебре мне казалось, что я изучил Генриха вдоль и поперёк, а вот как над ним пошутить, понятия не имел. Но на всякий случай исполнился дерзости.

— Константин, — я уже даже перестал вздрагивать, — поможете нам с уравнением?

— А почему вы меня всё время вызываете? — бодро начал я.

— Нравитесь вы мне, Константин, ничего не могу с собой поделать, — широко улыбнулся Генрих.

Я иду к доске, и он диктует средней сложности пример, но у меня в сто первый раз перемешиваются в голове квадрат разницы и разница квадратов. Я не успеваю сосредоточиться, потому что Генрих отпускает очередную шутку, и я начинаю перебирать в голове остроумные ответы. А в результате решаю уравнение под диктовку класса, как самый натуральный двоечник. И даже под диктовку умудряюсь что-то напутать, так что класс потешается вместе с учителем. Я боюсь повернуться в Марусину сторону, но мне мерещится за спиной и её звонкий смех.

Как же я ненавидел математика в этот момент! Ни к кому я не испытывал ничего подобного. Кровь прилила к лицу, и ладони сжались в кулаки.

— Похоже, я на вас отрицательно воздействую, — сделал вывод Генрих Иванович.

«Сто процентов», — хотел сказать я, но красноречиво промолчал.

— Как же с этим быть? — продолжил свои размышления учитель. — Может, хотите в другой класс?

Я на него как посмотрю, а класс как загудит…

— Тише, тише, — снова улыбнулся он. — Я пошутил — не волнуйтесь. Как раз хотел показать Константину, что класс за него горой. Они могут и похихикать вместе со мной, но если что — порвут за вас как тузик грелку. Садитесь, пожалуйста.

— Думаешь, правда шутил? — шепнул обеспокоенный Никита.

Я трагически пожал плечами.

— Если что, мы ведь и правда порвём, — заверил он.

Я кивнул.

А Маруся после уроков, как ни в чём не бывало, подошла к Генриху с вопросом. Я воспринял это как предательство.

Всю биологию я измышлял план мести, а в результате только разочаровался в своих мыслительных способностях.

— Ты чего такой? — спросила Маруся, когда мы выходили из класса.

— Какой? — буркнул я.

— Сердитый.

— Забей.

— Это из-за Генриха Ивановича? — не отставала Маруся. — Он точно шутил.

— Откуда тебе знать? — усмехнулся я.

— Он на самом деле хотел тебе показать поддержку класса.

— А ты что, личная поверенная у Негорация? — и я выдавил смех. — Немуза?

— Кость, пожалуйста. Он хороший, правда.

— Чего ко мне привязался этот хороший, может, скажешь?

Маруся пожала плечами.

— А я тебе скажу — он хочет выставить меня идиотом перед тобой, и у него отлично получается.

И, закинув рюкзак за спину, я гордо удалился.

И на следующий день Генрих, о чудо, ни разу ко мне не обратился. Под конец урока я заподозрил неладное. На сей раз я догнал Марусю.

— Ты что, говорила обо мне с Негорацием?

Маруся покраснела.

— Ты совсем, что ли? — я пришёл в бешенство.

— Тебя вызывают — ты не доволен, — попыталась оправдаться она. — Не вызывают — выходишь из себя.

— Ты правда не понимаешь?!

Я никогда так не злился на Марусю! Это ж надо было додуматься рассказать обо всём учителю! Чтобы он смилостивился над идиотом и не трогал его, а то идиот, бедняжка, испереживался!

Я развернулся, чтоб не наговорить грубостей, но Маруся удержала меня за локоть.

— Ну прости, пожалуйста, — сказала она, и, к собственной досаде, я мгновенно остыл, — просто он сам про тебя спрашивал. Больше не буду ничего говорить.

— Благодарю за понимание, — пробормотал я, вложив в благодарность остатки своей обиды.

На следующей алгебре Генрих Иванович призвал желающих решить логическую задачку.

— Разомнём извилины? Есть любители?

Я ненавижу логические задачи: олимпиадные, интересные, со звёздочкой и так далее. Ненавижу давно, но я поднял левую хватательную конечность.

— Простите, — обратился Генрих к остальным желающим, — но Константин вне конкуренции. — Вы тоже соскучились? — подмигнул он мне.

— Ужасно.

— Для вас у меня заготовлена логическая задачка для 3-го класса.

— А можно для 1-го? — сострил наконец я.

— Не переживайте, подсобим, — заверил Генрих и зачитал задачу:

Мостовой не хочет играть с Кассьерой, Караваев отказывается пасовать Сергееву, Сергеев знает, что Мостовой ябедничал на него Семаку. Составьте из этих футболистов комбинацию из трёх точных передач и голевого удара.

— В такой нездоровой обстановке не получится ни точных передач, ни голевого удара, — снова пошутил я.

— Ну, смотря с кем они играют.

— А Сергеев не выходит на поле одновременно с Кассьерой, — продолжил я экспертные замечания.

— Как видите, вышел, — ответил Генрих. — Запишите условия, как вам удобней.

И он повторил задачу.

— Да зачем эти комбинации — всё равно продуют! — крикнул один из Клещиков — болельщиков «Спартака».

— Кто все эти люди? — пробурчал Матвей.

А я набросал схему, записав всех игроков «Зенита» под своими номерами.

— А если Сергеев ябедничал, это значит, он не даст пас на Мостового? — уточнил я.

— Кто их знает? — развёл руками Генрих. — Думаю, голевуху они друг другу точно не дадут.

Матвей поднял руку:

— А почему в задаче пять человек, а на схеме четыре?

— Семак это тренер, — ответил Генрих, а я рассмеялся как последний дурак.

— Значит, Сергеев должен получить голевой пас от Кассьеры, — начал я свои размышления, — Кассьера — от Караваева, Караваев — от Мостового, — торжественно заключил я.

Венька поднял руку.

— Да, Вениамин.

— А у меня получилось так: Мостовой даёт Сергееву пас на ход, Сергеев пасует Кассьере, Кассьера кросс Караваеву, тот выходит один на один с вратарём и забивает в левую девятку.

— Тоже проходной вариант, молодец, — похвалил Генрих, а я расстроился, что мой ответ не единственно верный.

— Защитник забивает гол? — усмехнулся я.

— У них там