нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал еси, кому будут (Лук. 12, 20)? И Екклесиаст, дерзая Духом Святым, произносит решительный приговор и говорит: не разуме человек времени своего (Еккл. 9, 12). Потому и патриарх Исаак сказал сыну своему Исаву: се, состарехся, и не вем дне скончания моего (Быт. 27, 2).

Посему и Господь, как Бог и Отчее Слово, ведая, какое время отмерено Им всякому, и зная, какое время сам Он определил на страдание телу Своему, потому что нас ради стал человеком, до наступления этого времени и Сам, подобно нам, скрывался, когда Его искали, убегал, когда Его гнали, и, уклоняясь от козней, мимохождаше тако и посреде их, идяше (Ин. 8, 59, Лук. 4, 30). А когда Сам привел к окончанию определенное Им время, в которое восхотел пострадать за всех телесно, тогда провозглашает об этом Отцу, говоря: Отче, прииде час: прослави Сына Твоего (Иоан. 17, 1); не стал уже укрываться от ищущих, но Сам восхотел, чтобы взяли Его. Ибо сказано: рече пришедшим к Нему: кого ищете? И, когда ответили: Иисуса Назореа, сказал им: Я тот, кого вы ищете (Иоан. 18, 4, 5), и сделал это не однажды, но двукратно, и тогда уже отвели Его к Пилату. Как не позволил взять Себя, пока не пришло время, так не стал укрываться по наступлении времени, но сам Себя предал злоумышляющим, чтобы всякому показать, что и жизнь и смерть человеческая зависит от вышняго суда, и без воли Отца нашего, сущаго на небесах, не могут ни волос человеческий сделаться белым или черным, ни воробей впасть когда-либо в сеть.

16) Так Господь, по сказанному выше, предал Себя за всех, а святые, у Спасителя научившись, потому что Им прежде этого и всегда были научаемы, в борьбе с гонителями законно спасались бегством и укрывались от них, когда их искали. Как люди, не зная конца определеннаго им Промыслом времени, не хотели просто предавать себя злоумышляющим; зная же написанное, что жребии человеческие в руках Божиих (Псал. 30, 16), что Господь живит, Господь и мертвит (1 Цар. 2, 6), соглашались лучше терпеть до конца, как сказал Апостол, проходя в милотех и в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени:… в пустынях скитающеся и укрываясь в горах и в вертепах и в пропастех земных (Евр. 11, 37, 38), пока или не наступило определенное время смерти, или не возглаголал им сам определивший время Бог, и не остановил злоумышляющих, или явно не предал гонимых гонителям, как сам Он находил это лучшим. И этому, преимущественно пред другими, можно совершенно научиться у Давида. Ибо, когда Иоав возбуждал его против Саула, сказал Давид: Жив Господь, аще не Господь поразит его, или день смерти его приидет… или на брань снидет и погибнет от сопротивных не будет ми от Господа нанести руку мою на Христа Господня (1 Цар. 26, 10, 11).

17) Если же иногда предавшиеся бегству сами приходили к ищущим, то не просто делали это. поелику глаголал им Дух, то, как боголюбивые, шли в сретение врагам, и этим опять доказывая свое послушание и усердие. Так, Илия внемлет Духу и является к Ахааву. И Михей пророк приходит к тому же Ахааву. Так поступают и другой Пророк, воззвавший ко олтарю в Самарии и посрамляющий Иеровоама (3 Цар. 13, 2-10), и Павел, нарицающий Кесаря (Деян. 25, 11). Не по боязни предавались они бегству, да не будет сего! Вернее же сказать, бегство для них было подвигом и помышлением о смерти. Но два соблюдали они правила и прекрасно умышляли о себе, что и не отдавались тотчас сами врагам, это значило бы самому себя убить, стать виновным в своей смерти и противодействовать Господу, Который говорит: еже… Бог сочета, человек да не разлучает (Матф. 19, 6), и не хотели потерпеть укоризну за малодушие, будто бы не имеют сил перенести скорби во время бегства, которые мучительнее и ужаснее самой смерти, потому что умирающий перестает страдать, а предающийся бегству, ежедневно ожидая нападения врагов, и смерть почитает для себя более сего легкою; а потому, скончавшиеся в бегстве не безславно умирают, но могут также похвалиться мученичеством. Поэтому и Иов признан великим в мужестве; потому что, пребывая жив, претерпел столько великих страданий, которых нимало не ощутил бы, если бы скончался. Посему-то и блаженные эти Отцы водились таковым правилом жизни, гонимые предавались не боязни, но тем паче показывали душевное мужество свое. Так, заключившись в местах душных и мрачных и ведя суровое житие, не отрекались также и от смерти, когда наступало время. О том прилагали попечение, чтобы не ужасаться смерти, когда настоит она, и не предварять определеннаго Промыслом суда, не противодействовать Его смотрению, по которому и признавали себя хранимыми, и чтобы, поступая дерзко, самим не сделаться виною своего ужаса, как написано: продерзивый… устнама устрашит себе (Притч. 13, 3).

18) Конечно, столько были они приуготовлены к добродетели мужества, что никто не может в этом усомниться. Патриарх Иаков, спасающийся прежде бегством от Исава, не устрашился предстоящей смерти, а напротив того, в это самое время каждаго из патриархов благословил по их достоинству. А великий Моисей, скрывающийся сперва от Фараона и от него бежавший в Мадиам, не убоялся, когда услышал: иди во Египет; и опять, когда повелено ему было взойти на гору Аварим и скончаться там, небоязненно принял повеление и даже радостно пошел на гору. И Давид, бегающий прежде от Саула, не страшился подвергаться опасностям во бранях за народ, даже, когда выслушал предложение избрать смерть или бегство, и была ему возможность спастись бегством и сохранить жизнь, скорее избрал смерть этот премудрый. И великий Илия, с давняго времени скрывающийся от Иезавели, не убоялся, когда повелел Дух идти к Ахааву и обличить Охозию. И Петр, кроющийся страха ради иудейскаго, и апостол Павел, свешенный в кошнице и спасшийся бегством, услышав: «в Риме должно приять вам мученичество», не отложили путешествия, но паче радуясь отправились в путь, и один, как бы поспешая к своим, веселился закалаемый, а другой не устрашился предстоящаго времени, но хвалился еще, говоря: аз бо уже жрен бываю, и время моего отшествия наста (2 Тим. 4, 6).

19) А это сколько показывает, что и прежнее их бегство было не по боязни, столько свидетельствует, что и настоящее дело их не маловажно, но проповедует о некоей великой доблести их мужества. Не по слабости духа удалялись они, но тогда-то с наибольшим напряжением и