Никола столько всего знал о своей стране и своем городе, что мне даже стало стыдно: а смогла бы я так увлекательно рассказать о Москве?

Сказка, в которую я попала благодаря стараниям бабули, закружила меня и захватила целиком. Я едва виделась с новой родней. Почти не общалась с бабулей. Я забыла о времени, часы и дни перестали существовать, замерев на единственном счастливом миге.

Неделя пролетела незаметно. Из состояния эйфории меня вывел звонок Дашки.

– Как ты? – спросила она.

– Я счастлива!

– Расскажешь потом, когда вернешься?

– Какое сегодня число? – испуганно спросила я.

– Шестое... Ты там совсем от жизни отстала?

– На самом деле я только здесь жить начала.

– Поздравляю. – Я почувствовала, как Дашка там далеко улыбнулась мне.

– Когда обратно? – спросила она.

– Кажется, девятого...

– Мы все тебя ждем.

– Привет всем!

Звонок был утром, перед самой нашей поездкой на пляж. Из комнаты я вышла немного грустная.

– Праздники когда-нибудь кончаются, – заметила бабуля.

Я только вздохнула в ответ.

Вспомнив еще об одном намеченном деле, я отправилась на поиски Марии. Она сидела в саду, пила утренний чай и, судя по всему, блаженствовала.

– Мария, – обратилась я к своей троюродной прабабке.

– О! Красавица! Доброе утро! – обрадовалась старушка.

– Доброе утро...

Она подставила мне щеку, я почтительно поцеловала ее и решилась спросить:

– Скажите, Мария, эта история с Еленой Блаватской... Мы что, действительно родственники?

Мария хитро подмигнула мне и рассмеялась:

– Вот ты о чем! Да, это старая мистификация! Когда-то мы с твоей прабабушкой таким образом развлекались, придумывали о себе разные небылицы, создавали эдакий флер, понимаешь? – Она красиво взмахнула рукой. – А я, признаться, давно забыла... Видишь, Ольга сохранила эту фантазию, даже дочь назвала Еленой...

– Так я и думала! – Мы с ней обнялись и обещали друг другу ничего не говорить Еле, то есть моей бабуле, конечно. Пусть все остается на своих местах.

В тот день Никола возил меня к своим друзьям. У них была маленькая студия, где они записывали песни.

Я впервые услышала, как Никола поет. У него был негромкий мягкий баритон, и он спел какую-то задушевную песню. Как мне потом объяснили, это старинная песня, которую юноши пели своим возлюбленным. Только ребята ее немного переделали, чтобы она лучше звучала в современной аранжировке. Слов я почти не поняла, но там было что-то типа: до свидания, любовь моя, до новой встречи...

Голова моя слегка кружилась. Когда мы собрались домой, я первая поцеловала Николу, едва мы уселись в машину. Просто обвила руками шею и поцеловала. В этом поцелуе было все: и благодарность за случившийся праздник, и робкий позыв любви.

Мы долго целовались в тесном салоне. Приехали домой притихшие и молчаливые.

– Марго, – сказал Никола на пороге, – ты будешь вспоминать меня?

– Я тебя никогда не забуду, – ответила я.

Мы нежно поцеловали друг друга и пожелали спокойной ночи.

Так прошел и этот день, и два других.

Мы стояли на смотровой площадке, смотрели на огни раскинувшегося под нами города и лилового в сумерках моря. Ветер шевелил ленивой мягкой ладонью наши волосы, и я чувствовала, как в душе моей воцаряется мир.

Никола был рядом, иногда он указывал рукой куда-то вдаль и говорил: там такая-то улица, там такой-то дом... Цокали копыта коней крестоносцев, звякали бронзовые щиты древних римлян, писал свои знаменитые поэмы царь-поэт, текли века, приходили и уходили люди, только мы все стояли над древним городом, и Никола иногда касался губами моего затылка. Губы его были прохладными, как ветер с моря, и горячими, как песок на берегу в полдень.

Утром надо было улетать, но грустная старинная песенка, которую напевал потихоньку Никола, не казалась прощальной. Она словно говорила: «До свидания, до свидания, любовь моя, до новой встречи...» И я знала, что так и будет.

Все прежнее улеглось, ушло, размылось. Встреча с Денисом теперь не казалась страшной, я больше не завидовала Лизке, я снова любила ее. А ведь это очень важно – любить свою сестру.

А еще я любила Николу, этот город, это море и весь мир.