Киирис была уверена, что несмотря на всю расположенность Дэйна, блага не повалятся на нее из рога изобилия. Кроме того, она и так стала хозяйкой собственной комнаты и немногословной рабыни. Которая, к слову сказать, даже спала на корточках, напрочь отказавшись прилечь хотя бы на софу. И все же, когда утром за ней явилась Сеа и, покорно склонив голову, передала, что завтрак ждет ее, Киирис все равно удивилась. И сразу двум вещам. Во-первых, после порки Сеа была бледнее смерти и едва держалась на ногах, но кланялась изо всех сил низко. Было ли в ее глазах раскаяние? Вовсе нет, лишь злость безысходности. Киирис и не ждала, что порка прибавит ей любви, да и сама не собиралась мучиться угрызениями совести. Никто в здравом уме не рискнул бы ослушаться императора, а уж его личной этаре это должно быть известно, как никому. Она получила то, что заслуживала. Возможно, через несколько дней боль, наконец, отрезвит женщину от злости, и она поймет, что винить в случившемся стоит лишь собственную самонадеянность. Хотя в подобное просветление верилось с трудом.

А вот вторая странность была еще и очень неожиданной. Арахан, традиционно, располагался в отдельном крыле замка, и занимал его с первого по последний этаж. Наложницы редко покидали отведенные им пределы, и лишь по исключительным поводам. Обычно, по случаю своей безвременной кончины. Купальни, кухня, обеденный зал — все было в предельной близости и доступности. Даже рас’маа’ра, какой бы дорогой и экзотической наложницей она ни была, должна подчиняться заведенным порядкам. В том числе, сидеть за одним столом с другими женщинами из арахана. Это должно бы показать им, что она такая же игрушка господина, как и они, только в дорогой одежде и с собственными покоями. То, что император распорядился иначе, было… неожиданностью. Пленница-рас’маа’ра — и вдруг завтракает отдельно ото всех, да еще и не приколоченная на цепь. Приятное исключение, что и говорить, но оно ставило ее под еще один удар.

Сеа вела свою спутницу, будто по лабиринту. Этара едва переставляла ноги, поэтому у Киирис было предостаточно времени, чтобы осмотреться и начать запоминать. Чем раньше она станет ориентироваться в здешних хитросплетениях лестниц и переходов, тем лучше.

Место, куда привела ее этара, располагалось во внутреннем дворе. Здесь уже был накрыт стол, на одном из стульев лежала скроенная из рыжего меха накидка — утро выдалось прохладным и ветреным. Если бы не навязчивый лязг металла и частая ругань вперемешку с триумфальными выкриками, Киирис бы почитала, что есть придется в полном одиночестве. Честно говоря, после всех тревог предыдущего насыщенного дня, одиночество и тишина были бы лучшим блюдом к завтраку.

Она обернулась на звук: неподалеку, шагах в двадцати, на просторной арене из песка, развлекался Наследник тени собственной персоной. Именно развлекался, потому что его тренировочный поединок сразу против двух противников больше напоминал какой-то хитроумный танец. Киирис невольно засмотрелась на происходящее, кивком поблагодарила предусмотрительную Корту, когда рабыня укутала ее в меховую накидку.

— У вас что, рук нет? — Рунн ловко нырнул противнику под руку, одним клинком парировал удар, другим — контратаковал. Плавно и точно рубанул замешкавшегося мужчину наискось по шее и когда тот зашатался — без сожаления, пинком в грудь, отправил валяться в грязном песке. — С вами и ребенок справится!

— Я могу принести стул, если госпожа желает, — бесцветным голосом предложила рабыня.

— В этом нет необходимости, я сяду за стол.

Киирис пришлось буквально силой заставить себя отвернуться. Та, другая часть, что впадала в экстаз от одного лишь предчувствия хорошей драки, колотилась в клетке ее сознания и требовала немедленно вернуться, а еще лучше — найти повод и…

— Киирис?

Мейритина не успела сделать каких-нибудь пару шагов, чтобы сесть. Рунн возник перед ней, словно вынырнул из тени. Захотелось даже обернуться и проверить, не померещилось ли ей, что мгновение назад он был так далеко? Никто не может двигаться так быстро. Никто… Кроме первого убийцы империи.

— Доброе утро, Наследник тени, и пусть боги благоволят тебе. — «Только если ты не задумал снова резать и потрошить».

— Кажется, я велел называть меня Рунн, — напомнил он.

— Прошу прощения… Рунн. Мне тяжело привыкнуть называть тебя без приличествующего твоему положению титула.

— Титул — это всего лишь пара слов. От того, что твой соблазнительный ротик перестанет его произносить, в моей жизни, уверяю, ничего не изменится.

К счастью, он отступил, но с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как рабыня помогла Киирис сесть, как попробовала из каждого блюда и послушно уселась на подушку около ног своей хозяйки. Мейритину так и подмывало найти повод заставить Корту встать — от вида покорности этой потрепанной жизнью девчонки собственная незавидная участь становилась еще печальнее.

— Я тренируюсь здесь время от времени. — Рунн показал на клинки, которые держал подмышкой. — Головорезам, знаешь ли, навыки и ножи следует затачивать ежедневно.

«Судя по тому, что я видела, — Кровожадная ипостась издала низкий гортанный рык, — этот зверь в идеальной форме. Боги, ты обязана его спровоцировать, пока этого не сделала я!»

Киирис сглотнула, надеясь, что ничем не выдала своего волнения. Если эта часть души решит заявить о себе в полный голос, то последствия могут быть самыми плачевными. Не зря же ее боялись даже закутанные в защитную теургию жрицы в Кераке.

— Ты превосходно владеешь своими навыками, — отозвалась Киирис, заставляя себя смотреть куда угодно, лишь бы не на рукояти клинков. Это тренировочные мечи, и вряд ли они могут причинить серьезный вред, но если она сорвется с цепи — Рунн не раздумывая пустит в ход один из своих настоящих мечей, с которыми, если верить слухам, даже в постель ложится. И тогда ее жизнь сократиться до пары вздохов или и того меньше.

— А ты совершенно не умеешь льстить. — Тенерожденный отмахнулся от ее неуклюжей похвалы.

Он бесцеремонно стащил ломтик сыра с тарелки, подмигнул собеседнице — и вернулся на арену.

— Четверо, — приказал достаточно громко. И с нескрываемым хвастовством, добавил: — Хочу, чтобы рас’маа’ра увидела, каким ловким и горячим я могу быть.

В круг вышли четверо здоровых воинов — все заметно превосходили Наследника тени и ростом, и весом. И против их тяжелых мечей и топоров его короткие клинки казались сущими безделушками, годными разве что шинковать ветчину. И все же от Киирис не укрылось замешательство на лицах воинов этой импровизированной армии. И кто, скажите на милость, должен быть испуган?

Она наивно полагала, что сможет хотя бы перекусить, пользуясь тем, что Рунн увлечен придуманной им самим забавой. Даже подцепила на вилку присыпанный душистыми травами ломтик рыбы. Но стоило Рунну отдать приказ начинать — и голод, равно как все прочие потребности, отступили на задний план.

Тенерожденный двигался подобно ручью: мягко, плавно и неудержимо. Киирис сразу отказалась от попыток уследить за его ногами и руками. Казалось, в этом сухом поджаром теле нет ни единой кости, одни лишь рефлексы и инстинкты. Ничего из того, что Наследник тени проделывал своими клинками, было недоступно простому человеку. Да и отпрыску тенерожденных тоже, хоть за этими длинноухими закрепилась репутация истинных акробатов и трюкачей.