– Что дословно она сказала? Рита, прошу тебя. Говори в подробностях.

– Хорошо. Она сказала: «Маргоша, ты меня слышишь? Я не понимаю, что происходит». Тут я закричала: «Мама, где ты? Ты жива?» А она мне с таким удивлением: «Господи, конечно, жива. Просто я, наверное, заболела. Все вокруг какое-то серое, и я не могу понять, что происходит. Такое странное место…» Я закричала: «Мамочка, возвращайся домой!» А она сказала что-то в том роде, что и рада бы, но… А что «но» – я уже не услышала. Связь прервалась. Я пыталась перезванивать. Просто пустота. Ни гудка, ничего.

– Дай твой телефон, – попросил Руслан. – Последний номер?

– Да.

Только воображение человека, находящегося под воздействием стресса, могло бы увидеть телефонный номер в этом хаотичном наборе символов. Руслан даже не понимал, что это – шумерская клинопись? Египетские иероглифы? Этрусские руны?

Он нажал кнопку вызова, ни на что особенно не рассчитывая. Разумеется, не послышалось даже гудков – ведь такого номера не было, не могло существовать, если только на другой планете, в иной цивилизации. Но если Руслан ждал ответа, любого ответа, то он его получил. Сначала послышался отдаленный шум турбин, затем раздались голоса, слитный гул голосов. В них звучал страх, боль, мольба. Гул нарастал, и внезапно Русланом овладела паника. У него было чувство, что он слышит звуки, доносящиеся из самого ада – ада, где была сейчас и его сестра, которую он любил. Но более всего его ужаснуло то, что поверх человеческих голосов, поверх шума летящего самолета он услышал еще один звук, еще один голос, такой звучный и низкий, что было понятно – он не мог бы принадлежать человеку. Он говорил, словно декламируя, речь его, в которой Руслан не понимал ни слова, была ритмически организована, странно привлекательна и… отвратительна. Словно кто-то рассказывал на чужом языке о чудовищных извращениях, жестоких пытках, о страхе, о смерти, о наслаждении.

И кому бы ни принадлежал этот голос, Руслан уже слышал его раньше. Черная волна паники захлестнула его с головой, и он отбросил телефон в сторону, как ядовитое насекомое.

– Что ты наделал… – прошептала Маргарита.

Хрупкая вещица разлетелась на несколько частей. Но вот странно – в интонациях Маргариты не было упрека…

– Ты тоже это слышала? – спросил Руслан.

Она подняла на Обухова измученные, воспаленные глаза:

– Да. Руслан, что это? Я… Я не верю…

Ее рука взметнулась вверх, нащупала крестик. Золотой изящный крестик на цепочке, больше похожий на украшение, чем на предмет культа…

– …не верю. Не верю в бога. В дьявола. В привидения. В потусторонний мир. Всего этого нет, правда?

Руслан не знал, что ей сказать, и только пожал плечами. В дверь позвонили, и оба вздрогнули от неожиданности, а потом переглянулись и истерически рассмеялись – сказывалось напряжение.

– Не заперто! – крикнул Руслан.

– Веселитесь? – Дверь мягко отворилась, на пороге стоял Казик. – Собирайтесь, поехали.

Он ничего не спросил о Маргарите и совсем не удивился, когда Руслан начал снимать со стены зеркало. Только спросил:

– Подсобить?

– Справлюсь, спасибо, – ответил Обухов.

Упакованное в плед зеркало положили на заднее сиденье, рядом уместилась Маргарита, и Руслан видел, как она на него с опаской косится. Потом она, откинув голову на спинку сиденья, заснула и спала всю дорогу, приоткрыв рот. Казик опять молчал, только насвистывал.

Полковник изменился. Обухов ожидал увидеть его сильно постаревшим, но он, напротив, приободрился и даже помолодел. Что-то новое появилось в его осанке и движениях – раньше он был прям, сух и точен, как и подобает военному, теперь же в его фигуре появилась какая-то вибрация, он даже пританцовывал на ходу. Впрочем, Руслан обратил на это внимание не сразу – так удивил его дом, хорошо и небрежно обставленный. Маргарита тоже озиралась, мало что соображая спросонок. А вот Казик, видимо, был тут своим человеком – он сразу прошел в глубь дома, очевидно, на кухню. Вскоре из нее донесся аромат свежесваренного кофе.

– Проходите, проходите сюда, – бормотал полковник, принимая Маргариту под локоток. – Не желаете прилечь? Тут диван. Давайте я накрою вам ноги. Не беспокойтесь. Вам удобно?

Ого, а полковник-то не такой уж женоненавистник!

– А ты, друг мой, что стоишь, как не родной? Поставь зеркало в угол и присаживайся. Казик сейчас даст нам кофе, и мы поговорим.

– Как вы это угадали? – удивился Руслан, пристроив, куда было велено, завернутое в плед зеркало.

– А, да какая разница. Потом объясню. Ну-с, пришла беда, откуда не ждали?

Невидимая рука сдавила Руслану горло, и он почувствовал, что вот-вот разрыдается. Его выручила Маргарита. С того самого момента, как ее разбудили и все вошли в дом, она была странно притихшая, Руслан думал – еще не проснулась, но у нее были совершенно не сонные глаза, и она смотрела на полковника едва ли не влюбленно, и исполняла все его мягкие указания, и сжимала его руку.

– Ах, как хорошо! – тихо сказала она. – Мне было холодно, а теперь тепло. Мы пришли в нужное место. Вы нам поможете, да?

– Да, – ответил полковник и провел рукой над лицом Маргариты, как будто смахивая невидимую паутину, и она улыбнулась ему слабо и благодарно, как никогда не улыбалась Руслану ни одна женщина. У него снова защипало глаза, словно в них бросили песок, и Обухов отвернулся, сделав вид, что интересуется шахматной доской на столике. Фигурки были замечательные – выполнены в виде египетских богов. Незаконченная партия, когда он изучил ее внимательнее, зазвучала как древняя, таинственная, непостижимая мелодия… И вдруг Руслан понял, что для этих шахмат нужно четыре игрока.

– Енохианские шахматы, – заметил вошедший с подносом Казик.

– Что?

– Енохианские шахматы. Это как чатуранга[3]. Только двое из игроков должны быть духами. Вот этими, желтыми и красными, играли наши… гости.

– Кажется, красные выигрывают, – оценил ситуацию на доске Руслан.

– Еще бы, – обиженно хмыкнул Казик. – Это же Билли Йейтс[4]! Знакомы его стихи:

Вотще, вотще! терзает темноту

Ожог свечи, и водопад гремит;

В камеи глаз укрыв свою мечту,

Отец наш Розенкрейц в могиле спит.

– Знаю, – кивнул Руслан.

Удивляться не было сил. Он взял чашку с кофе и отошел к стене рассмотреть фотографии.

На них, во всяком случае, духов не было. Группа мужчин, одна дама, с искусственной непринужденностью расположившаяся в высокой траве. Руслан сразу узнал полковника. На фото он был совсем молодым человеком. Остальные на первый взгляд показались ему незнакомыми, но, приглядевшись, он понял, что мужчина с раскосыми глазами и длинной седой бородой, похожий одновременно на китайского мандарина и на злого колдуна, не кто иной, как Николай Рерих.