Здесь парк заканчивался, упираясь в автостраду № 1, по другую сторону уже располагались океанские пляжи, на песчаные берега которых набегали волны Тихого океана. Пограничными вышками между парком и автострадой служили старые ветряные мельницы. Одна из мельниц была отреставрирована, другая же почти разрушена. Когда автомобиль свернул к отреставрированной мельнице, Ричард попросил Санни закрыть на минутку глаза. Машина остановилась, и он помог ей выйти наружу. Открыв глаза, она не смогла сдержать удивленный крик восхищения.

На зеленой лужайке перед мельницей возвышалась воздушная беседка, украшенная по бокам множеством красных, пурпурных и белых ароматных цветов. По ее новенькому блестящему виду сразу было заметно, что она появилась здесь совсем недавно. Внутри беседки стоял стол, уставленный фарфором и хрусталем, он был накрыт на две персоны. При входе стоял официант в парадной форме с бутылкой шампанского в руках.

— Ричард, у меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение. Это прекрасно. — Санни почти шептала. Но почему, она и сама не знала.

— Мне приятно, что моя затея понравилась тебе. — Ричард предложил руку Санни. Она с благодарностью взяла его под руку. Они вошли в беседку, где официант налил им шампанское. Ричард поднял бокал кверху.

— За новые начинания, — провозгласил он тост.

Санни зарделась и отвернулась в сторону, не в силах выдержать его пристальный взгляд.

Они сели друг напротив друга, и официант подавал одно блюдо за другим. Там были разные сорта сыра, икра, дыня с вяленой ветчиной, тушеные и маринованные овощи и чудесная клубника в шоколаде.

— Это же мои любимые блюда. Откуда ты узнал об этом? — не удержавшись, спросила Санни, макая кусочек тоста в икру.

Ричард поворачивал на свету бокал для шампанского то одной стороной, то другой, словно любуясь поднимавшимися со дна пузырьками газа.

— У тебя удивительно утонченный и изысканный вкус, — заметил он. — Я подумал, оттолкнулся от этого представления, и вот что получилось в результате.

Два часа спустя Санни лежала на одеяле на лужайке и смотрела в небо, на фоне которого красиво переплетались ветви высоченных эвкалиптов. Ричард сидел рядом, вытянув ноги. Затея Санни ему не очень понравилась, но, скрыв раздражение, он с веселым видом последовал за ней. На одеяле стояла чашка с остатками клубники в шоколаде. Позади официант тихо паковал посуду и оставшуюся еду в автофургон, незаметно припаркованный на близлежащей просеке. После выпитого шампанского Санни было очень покойно и удобно лежать, ни о чем не думая.

С океана медленно наползали клочья тумана, неся вместе с собой соленый морской запах. Порыв ветра приподнял волосы Санни, и одна из прядей легла прямо ей на лицо. Ричард, придвинувшись, осторожно отодвинул локон за ее ухо.

— Какие у тебя прекрасные волосы, — прошептал он. — Цвета воронового крыла. Такой естественный цвет волос сейчас очень редок.

Их лица были совсем рядом. Санни с любопытством рассматривала его необычайно бледную кожу. На открытом воздухе у таких людей, как правило, на коже должны были появляться веснушки, солнечные ожоги или точечные кровоизлияния как следствие хрупкости капилляров. Но его белая чистая, словно из полированного мрамора, кожа — Санни коснулась его щеки — была холодной, как камень. В отличие от твердого мрамора она была мягкой, гладкой и нежной.

Ее прикосновение Ричард воспринял как молчаливое приглашение. Он поцеловал ее, но едва его холодные губы коснулись Санни, как ощущение чего-то тревожного, нехорошего охватило ее. Она отпрянула от него, как будто ее ужалила пчела.

Ричард тут же выпрямился. Он не выглядел рассерженным, скорее смущенным и огорченным, как будто перед ним лежал большой пазл, над составлением которого он трудился несколько дней и в итоге обнаружил, что один фрагмент никак не подходит.

— Тебе не хочется, чтобы я целовал тебя?

Санни встала и поправила прическу.

— Нет-нет, дело не в этом. Меня охватило ощущение… — Она покачала головой. — Даже не могу сказать, какое именно.

Она в самом деле не могла определить, что творится в ее душе. Его поцелуй вызвал в ней неприязненное чувство, но определить его природу она затруднялась. Чувствовала ли она себя виноватой перед Изабель? Или перед Джейкобом? Или дело было в самом Ричарде?

— Сама ничего не понимаю. Наверное, я еще не готова, — выдавила она.

— Все в порядке, — натянуто улыбнувшись, ответил Ричард. — Я буду ждать столько, сколько потребуется.

— Кошмар, мне совсем нечего надеть! — Изабель едва ли не плакала от отчаяния.

Санни невольно рассмеялась. Они стояли в гардеробной Изабель, заваленной грудами и акрами одежды: наряды висели на плечиках в шкафах, на вешалках на стене или просто лежали нераспечатанные в пакетах.

Изабель с обидой взглянула на подругу.

— Прости меня, Иззи. Но ты только посмотри, вокруг столько тряпья. Неужели при таком изобилии тебе нечего надеть?

— Надеть-то есть чего, но нет ничего приличного. Мне хочется выглядеть элегантной, стильной, красивой. — Губы Изабель задрожали. — Мне так хочется выглядеть особенной.

Давно заметив, как люди нетактично пялятся на нее, Изабель решила одеваться броско и ярко: если смотрят, так пусть будет хоть на что смотреть. Она отдавала предпочтение одежде из коллекции «Палм-Бич» Лилли Пулитцер, поэтому большая часть ее нарядов выглядели как плод больной фантазии — не без влияния наркотиков — домохозяйки 50-х годов прошлого века. Санни надевала бы столь яркие наряды только в том случае, если бы любила гулять посередине автострады. Однако она уважала чувства Изабель, которая носила их с потрясающим безразличием. Но ее безразличие улетучилось, как только на горизонте появился Ричард Лазарус. Ей сразу разонравился выбранный ею стиль. Санни вздохнула:

— Скажи, что ты хочешь от меня, дорогая?

— Ну, подбери для меня что-нибудь подходящее.

— Хорошо, куда вы идете? — Санни подошла к платяному шкафу, забитому одеждой под потолок.

— На симфонический концерт.

— Ясно, значит, нужно красивое платье.

Она с головой нырнула во внутренности шкафа и принялась выуживать оттуда что-то стильное и красивое. Через десять минут Санни вынырнула на поверхность, держа в руках платье от Дианы фон Фюрстенберг из эластичного джерси. Оно было пурпурного цвета, но сдержанного, в духе дядюшки Баклажана, а не кричащего, в стиле синьора Помидора.

— Как тебе это платье?

— А оно смотрится сексуально? — спросила Изабель.

Санни оказалась между молотом и наковальней. Ей не хотелось, чтобы Иззи выглядела сексуально в глазах Ричарда, но ведь они были близкими и верными подругами целых шестнадцать лет, поэтому она не собиралась вставлять палки в колеса своей лучшей подруге.