Долгое ожидание в темноте наложило отпечаток на всю компанию. Никто, кроме меня, не видел улыбки Уильяма — если она мне не померещилась! — но все слышали слова Эвис: «А теперь Роджер мертв», — которые разрушили наш негласный уговор не упоминать об убийстве. Расправляясь с ростбифом (стряпню миссис Тафтс отличала не оригинальность, а постоянство, и ужин был точной копией ленча с добавлением консервированного супа), Кристофер сказал:

— В этом убийстве меня больше всего удивляет одна вещь.

— Какая именно? — быстро спросил Уильям.

Все примолкли; мы были вынуждены слушать мнения других об убийстве, хотя предпочли бы вообще не касаться этой темы. Нечто вроде навязчивого желания прикусывать больной зуб.

— История с судовым журналом, — ответил Кристофер. — Наверное, он исчез не просто так, но какой смысл кому-то его брать?

— А что в нем было? — небрежно спросил Финбоу.

— Всего лишь описание прошедшего дня, приправленное неудачными шутками: Роджер воображал себя юмористом. — Лицо Кристофера помрачнело. — Бедняга.

— Должно быть, Роджер написал нечто такое, что убийца хотел скрыть от остальных. Прямая улика, — оживленно подхватил Уильям.

— Эта гипотеза не объясняет исчезновение вымпела, — возразила Тоня. — Почему пропал и вымпел?

— Теряюсь в догадках, — признался Уильям.

— Думаю, — предположил Кристофер, — его бросили за борт просто так. Наверное, убийца имел вескую причину избавиться от судового журнала, и поэтому выбросил его, а потом отправил вслед за журналом и вымпел, полагая, что все начнут искать связь между двумя пропавшими предметами. Вот одно из возможных объяснений.

— Гениально, — сказал Уильям.

Я слушал спор, завороженный горькой иронией ситуации. Один из нас точно знал, почему пропали судовой журнал и вымпел! Одному из сидящих за столом была известна разгадка! Тем не менее в комнате царила мирная, домашняя атмосфера, словно мы просто собрались здесь, чтобы вместе провести выходные. Я торопливо огляделся. Уильям подчеркивал свое согласие с выводом Кристофера, потягивая пиво; Кристофер доедал последний кусок говядины; Эвис отодвинула тарелку и крошила пальцами хлеб; Филипп смешивал пиво с сидром, собираясь угостить Тоню шенди, а она с интересом наблюдала за ним. Наши с Финбоу взгляды встретились. Интересно, подумал я, что он извлек из только что закончившейся дискуссии? В глубине комнаты стояла миссис Тафтс, суровая и нетерпеливая, ожидая, когда можно будет унести мясо.

До конца трапезы разговор вертелся вокруг книг.

Миссис Тафтс начала убирать сыр. Вдруг Эвис задрожала.

— Я ужасно замерзла.

— Что-то случилось? — с тревогой спросил Кристофер. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет, все в порядке. Просто замерзла. Миссис Тафтс, можно нам с мисс Гилмор разжечь камин у нас в спальне?

— Камин? — с негодованием повторила экономка. — В это время года?

Бледное, печальное лицо Эвис вдруг стало жестким.

— Зажгите камин, миссис Тафтс, — твердо сказала девушка.

Экономка шагнула к столу.

— Это невозможно.

Кристофер встал и твердо произнес:

— Миссис Тафтс, вы немедленно разожжете камин для мисс Лоринг.

— Не буду, — не уступала экономка. — Теплым летним вечером здоровой молодой женщине камин ни к чему. И вообще, здесь нет угля.

— А нельзя достать уголь в деревне? — нахмурившись, спросил Кристофер.

— Нет, — отрезала миссис Тафтс. — Я хотела сегодня привезти пару мешков.

— Прости, дорогая. — Кристофер повернулся к Эвис. — Похоже, тут мы ничего не можем поделать.

— В Норидже должен быть уголь, — возразила она, и уголки ее губ опустились в капризной гримасе.

— Попробуй найди его так поздно, — сказал Кристофер. — Кроме того, здесь не очень холодно, дорогая. Выпей — сразу согреешься.

— Я хочу камин, — повторила Эвис. — Ты не собираешься ничего предпринять?

— Ты не можешь требовать, чтобы ночью кто-то отправлялся в Норидж за углем. У нас даже нет машины! Как он доберется назад? — вмешалась Тоня.

На протяжении всего дня я замечал, что отношения между ними оставляют желать лучшего; отповедь Тони и ответ Эвис сделали это очевидным.

— Я разговаривала с Кристофером, — сказала Эвис. От раздражения на ее белых щеках появился легкий румянец. — Остальных это не касается. Кристофер, я редко о чем-то прошу. — Теперь в ее голосе слышались жалобные нотки.

Кристофер беспомощно пожал плечами:

— Сделаю все, что смогу, дорогая. Но ты должна понять, что ведешь себя крайне неразумно.

Эвис заставила себя улыбнуться.

— Наверное. Это все волнение, — пробормотала она. — Пойду лягу и попытаюсь согреться. Спокойной ночи всем.

Эвис встала из-за стола, и мы смотрели, как она плавной и грациозной походкой выходит из комнаты.

— Думаю, она очень устала, — извинился за нее Кристофер. — Неудивительно — после такого дня.

— У всех был плохой день, — возразила Тоня. — Что будет, если мы все станем вести себя как капризные звезды балета?

В разговор вступил Финбоу:

— Ваши слова напомнили мне вопрос, который сержанты задают молодым солдатам, заметив, что у них неначищенные пуговицы: «Что будет, если каждый солдат британской армии выйдет на парад с такими же неначищенными пуговицами, как у тебя?» На этот вопрос существует единственный ответ, но я его никогда не слышал: «В британской армии будет много неначищенных пуговиц».

Тоня рассмеялась, а Финбоу продолжил:

— Этот аргумент недостоин вас, Тоня.

Приготовления к партии в бридж заставили забыть о капризах Эвис, но я чувствовал себя неловко. Мне часто приходилось видеть ее грустной и апатичной, однако признаков дурного настроения я в ней никогда не замечал. Меня охватили дурные предчувствия.

В подавленном настроении я занял место за карточным столом в паре с Финбоу и автоматически включился в игру. К моему облегчению, он выиграл торговлю, и я на какое-то время был избавлен от необходимости притворяться, что сосредоточился на игре. На диване за спиной Финбоу Тоня и Филипп тихо перешептывались; их лица почти касались друг друга. Я снова посмотрел на карты и увидел, что Финбоу успешно завершает рискованную заявку «четыре черви». Следующую сдачу я сыграл плохо, но вскоре сосредоточился на картах, забыв о своих страхах.

Я играю в бридж почти всю жизнь и без ложной скромности могу сказать, что у меня достаточно хорошая память, чтобы играть выше среднего. Тем не менее в тот вечер я не мог тягаться с партнерами. В Гонконге я слышал, как Финбоу называли «лучшим игроком к востоку от Сингапура»; с его быстрым умом и огромным опытом, полученным скучными вечерами в ссылке, иначе и быть не могло. Уильям и Кристофер тоже оказались первоклассными игроками. Манера игры у них разительно отличалась. Уильям сидел неподвижно, потирая подбородок, почти ничего не говоря, подсчитывая шансы с почти математической точностью и никогда не преступая границы разумного. Игра Финбоу представляла собой смесь удивительной корректности бриджа с рискованностью покера. Как он сам признался после невероятного блефа: «Бридж — слабая замена беседе. Но ни в одной беседе подобный блеф не остался бы безнаказанным».