Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Полагаете, Филипп знает то, чего не знаем мы? — спросил я.
— Полагаю, — улыбнулся Финбоу, — он может знать еще меньше. Утром я говорил, что, по-моему, Филипп не убивал Роджера. Теперь я в этом абсолютно уверен.
— Почему? — Я почувствовал легкую обиду. Конечно, Финбоу вызывал у меня восхищение, но ведь мне известно то же, что и ему, и вдобавок я давно знаком с этими людьми. — Это все ваша любимая психология: и поскольку двухлетним мальчиком он любил свою двоюродную тетушку, став двадцатипятилетним мужчиной, он не мог убить Роджера.
— Нет, — весело ответил Финбоу. — Мое заключение имеет прочную материальную основу — при условии, что волос можно считать прочной материальной основой.
— Вы нашли на Роджере чей-то волос? — спросил я, вздрогнув.
— Разумеется, нет. Убийца не будет шутливо бодаться с человеком, прежде чем застрелить его. Просто видел, как Тоня гладит Филиппа по голове.
Я растерялся, не понимая, какая может быть связь между этой, вне всякого сомнения, очаровательной картиной и невиновностью Филиппа. Финбоу продолжал:
— Любопытно, что Тоне не терпится выйти замуж за Филиппа. Слышали, как я рассказывал им о Балеарских островах? Вы, наверное, догадались, что меня интересовала их реакция. Она стремится сыграть свадьбу как можно скорее.
— А Филипп? — поинтересовался я.
— Он хочет на ней жениться — если вообще способен чего-то хотеть. Но его не стоит принимать в расчет; Тоня всегда добивается того, чего хочет, — ответил Финбоу, пристально вглядываясь в воду.
— Неужели вы подозреваете Тоню?
— Нечестный вопрос, — мягко возразил Финбоу. — Я более откровенен с вами, чем был бы любой другой в подобной ситуации, и ради вас я размышляю вслух. Пока не знаю, подозревать мне Тоню или нет. Единственное, в чем не приходится сомневаться: она очень напугана и хочет замуж за Филиппа как можно скорее. С другой стороны, Эвис пока не торопится выйти за Кристофера. Понимаете, это очень странно.
— Не хитрите, Финбоу, — запротестовал я. — Вы делаете далекоидущие выводы из того, что Тоня торопится выйти замуж. Но нельзя же приходить к выводам, основываясь лишь на факте, что Эвис не торопится. Одно из двух.
— Не обязательно, — ответил он. — Как раз наоборот. Дело тут не в желании или нежелании выйти замуж: каким-то образом и желание, и нежелание связаны со смертью Роджера.
Через прогалину в камышах медленно проплыл лебедь. Эта мирная картина лишь подчеркнула зловещий смысл сказанного Финбоу. Потом я вспомнил зажженную спичку и мелькнувшую на лице Уильяма кривую улыбку.
— Послушайте, Финбоу, вы что-нибудь заметили, когда вечером зажгли спичку? Мы сидели в темноте, и Эвис говорила об убийстве.
— Думаете, я случайно зажег спичку именно в этот момент? — мягко спросил он.
— Значит, вы видели лицо Уильяма?
— Выражение лица Уильяма было… довольно неожиданным.
— Как будто он злорадствовал.
Я вновь живо представил его лицо.
— Думаю, именно злорадствовал, — сказал Финбоу. В его голосе сквозила необычная тревога. — Но еще не все ясно. Каждый раз, когда я думаю об Уильяме, что-то от меня ускользает. Меня не покидает ощущение, что я уже сталкивался с фактом, который позволит сделать вывод о виновности или невиновности Уильяма. Не отпечатки пальцев… и не то, что он брался за румпель… или заходил к себе в каюту перед вашим собранием. Другое. Мне никак не удается понять, что это за факт. В любом случае завтра мне необходимо посетить больницу Гая.
Кажется, я начинал догадываться.
— Хотите узнать, как повлияет это происшествие на будущее Уильяма?
— Узнать, — тихо сказал Финбоу, — как доктор Роджер Миллз отзывался о своем перспективном молодом коллеге докторе Уильяме Гарнетте.
— Первый раз вижу, чтобы улыбка так меняла лицо человека, — заметил я.
— Я тоже. — Финбоу опустил руку в воду и позволил лодке плыть по течению. — И у меня такое ощущение, что, не будь я законченным тупицей, мне не нужно было бы ехать в больницу Гая.
— Да, — кивнул я и вспомнил эпизод во время чаепития. — Почему вы так грубо оборвали его, когда он заговорил об убийстве за чаем?
— Ничто человеческое мне не чуждо, — с безмятежной улыбкой ответил Финбоу. — Меня раздражало, что мне не удается разгадать Уильяма, — в тот момент я был твердо убежден, что обязан знать ответ.
— А теперь знаете?
— Нет. — Он посмотрел мне в глаза. — Но завтра буду.
Финбоу повернул лодку к дому, сделал несколько энергичных гребков и вытащил весла из воды; мы медленно поплыли вдоль дамбы. Не отрывая взгляда от дна лодки, Финбоу заговорил, и его тон испугал меня.
— Есть еще один маленький вопрос, на который мне хотелось бы получить ответ.
— Какой? — вскинулся я. Мои нервы были на пределе.
— Вопрос такой: почему все эти пятеро молодых людей люто ненавидели Роджера?
Проснувшись следующим утром, я обнаружил, что Финбоу уже покинул нашу с ним спальню. Голова слега побаливала, но это неприятное ощущение быстро вытеснили тягостные воспоминания о вопросе, который задал Финбоу, прежде чем направить лодку к бунгало. Почему пятеро молодых людей люто ненавидели Роджера? По возвращении я пытался выпытать мнение Финбоу на этот счет, однако он не пожелал сообщить ничего более определенного.
Я встал с тяжелой головой, и пока брился и умывался, все время обдумывал слова моего приятеля. Хотя вряд ли это можно назвать размышлениями: просто вопрос с безумной настойчивостью звучал у меня в голове.
Когда я появился в столовой, остальные уже приступили к завтраку. Я пожелал доброго утра миссис Тафтс, и та что-то недовольно буркнула в ответ. Финбоу встретил меня радостным возгласом:
— Привет, Йен! Я тут рассказывал молодым людям о ваших глазах и о том, что мы решили отправиться в Лондон, навестить окулиста.
— Да, — растерянно кивнул я.
— Они вас так сильно беспокоят? — сочувственно спросила Эвис.
— Немного. Мне следовало проверить зрение еще до отъезда.
С обычным для раннего утра раздражением я подумал, что Финбоу мог бы предупредить меня, прежде чем принуждать ко лжи.
— Куда вы собираетесь? — резко спросил Уильям.
— Отвезу его к одному моему приятелю. Врач, к которому Йен обычно ходит, известен, но некомпетентен, — вежливо вставил Финбоу. — Такое допустимо только на государственной службе, где компетентность не имеет значения. В отличие от медицины.
Уильям громко рассмеялся; я немало удивился такой реакции, поскольку это замечание показалось мне одной из самых неудачных шуток Финбоу. От дальнейших размышлений меня отвлек голос миссис Тафтс.