— О-o-о, я представляю, что будет завтра. — Глаза Сильви сверкали. — Ты на своей страничке вообще появляешься? Главное, чтобы тебя не заблокировали, когда к тебе ломанутся подписчики со всего света!

Сдались ей эти подписчики.

— Если честно, не представляю, как ты все это выдерживаешь, — она коснулась панели вызова лифта. — Как ты с ним общаешься? Какой он?

Дракон он.

— Отмороженный.

— Отмороженный? — это она переспросила почему-то шепотом.

— А еще импотент.

— Лали!

— Не верю я, что у него работает что-то, кроме системы приказов и распоряжений.

— О, ну это ты зря. — Сильви хихикнула. — Знаешь же, что мама подписана на «Эбер»?

Эбер — один из самых популярных женских журналов в Ферверне. Там все о новинках моды, о новейших трендовых постановках, об открытии модных домов, о брендах люксовой косметики, уходовой и декоративной, о психологии, саморазвитии и многом другом.

— Знаю, разумеется.

— Так вот, там пишут, что чем большей властью наделен мужчина, тем лучше у него все в постели. Потому что он реализует свою агрессию и становится по-настоящему состоявшимся.

— Уволь меня от этих умозаключений.

— Да ладно. — Сильви первой шагнула в пустой лифт. — Скажешь, что тебя совершенно не волнует, как это будет с ним?

Нет! Потому что с ним ничего не будет!

— Ла-а-али, — сестра улыбнулась. — Ну правда. Ты же потом мне расскажешь?

— Да, обязательно! Сразу после первой брачной ночи позвоню и составлю отчет.

— Да ну тебя! Сильви отвернулась, а я ткнула в нужный этаж и прислонилась к стене.

Все, я домой! Пора начинать операцию «Несварение».

— Лаура, открой! — В голосе Ингрид слышались истеричные нотки.

Они в нем слышались уже минут пятнадцать, с тех пор, как до мачехи окончательно дошло, что выходить я не собираюсь.

— Не могу, — сказала я. — Мне плохо.

И даже не солгала. Мне правда было плохо, настолько плохо, что я упустила такой важный стратегический момент, как графин с водой. И ведь заранее принесла его к себе в комнату, поставила на тумбочку… и оставила там, когда услышала, как приехали пресс-секретарь и стилист, а вот теперь горячо об этом жалела.

Ключевое слово — горячо. Так горячо мне еще не было.

Поначалу я сидела на мягком коврике, на который наступала после душа, теперь же сползла с него и привалилась к прохладной душевой кабине, испытывая желание залезть туда и включить воду. Ледяную.

Не знаю, что это был за вирус, но перед глазами у меня то и дело вспыхивало фервернское сияние.

— Лаура! Мы вызовем врача… — это прозвучало почти жалобно.

Ага, сейчас. Так я вам и поверила.

— Не надо, — сказала я.

Получилось хрипло. Вот, кажется, и голос садится.

— Лаура!

Я не стала отвечать. Гораздо приятнее было сидеть, прижимаясь щекой к душевой кабине, и считать узорчики на матовом стекле. Изредка узорчики оживали и принимались ползать по стеклу, а потолок начинал двигаться. В такие моменты я старалась не двигаться сама, потому что тошнить мена начинало уже на самом деле.

— Юргарн! — донеслось из-за двери.

О. Кажется, в ход пошла тяжелая артиллерия.

— Лаура! — Это уже голос отца. — Лаура, немедленно открой дверь!

А Ингрид небезнадежна. Об этом мне подумалось как-то очень отстраненно, сквозь вспышки фервернского сияния перед глазами. Получается, она сразу отцу позвонила? Или просто больше времени прошло? Я потянулась за планшетом и хмыкнула: да, с пятнадцатью минутами я погорячилась. Все сорок. За эти сорок ко мне приходила Сильви, мне звонил Даргел, отец вот даже с работы убежал в срочном порядке.

— Лаура! Открой, или я ее вышибу.

— Я сижу спиной к двери, — предупредила я. — Вышибешь дверь — вышибешь из меня Лауру.

Почему-то последнее заявление показалось мне недостаточно грозным, и я добавила:

— Навсегда

— Кошмар! Это какой-то кошмар! — голос Ингрид.

— Ладно, Лаура, чего ты хочешь?

Чтобы меня оставили в покое.

— Остаться наедине с расстройством желудка.

— Брось! Мы оба знаем, что никакого расстройства нет.

— Есть, — сказала я. — Если хотите, можете остаться под дверью и послушать.

— Ферна Хэдфенгер.

После этик слов за дверью стало подозрительно тихо. В ванной, в общем тоже: мое фервернское сияние собралось в шеренгу, выстроилось у меня перед глазами ровной лентой и засияло ярче, чем все огни Хайрмарга вместе взятые. То, что у меня начались глюки, я поняла не сразу. То есть глюки, которые Ландерстерг, которого здесь совершенно точно не могло быть (в разгар рабочего дня в Айрлэнгер Карддарк), ну и вообще — не могло, обозначили свое присутствие стуком в дверь.

Подозреваю, что именно так мог бы стучать Ландерстерг, если бы он там был. Негромко, но жестко. Странно, что дверь сама не открылась или не выпала из арки.

— Ферна Хэдфенгер. Откройте. Нам надо поговорить.

— М-м-м-м… — сказала я. — Нет. Если вы глюк, то говорить нам с вами не о чем. А если нет, тем более не о чем. Потому что когда мы с вами в последний раз говорили, это ничем хорошим не закончилось.

Тишина за дверью могла означать только то, что глюк ушел Ну либо то, что он сейчас пытается понять, что ему делать дальше, а может быть, то, глюк он или не глюк. В общем, возможны варианты.

— Мы здесь одни, — донеслось из-за двери.

— Хорошо, — сказала я.

— Откроете?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я вам не доверяю, — я глубоко вздохнула.

Сидеть мне стало тяжело, поэтому я легла. Головой на коврик, разумеется, что а, совсем себя вести не умею, что ли.

— Хорошо, поговорим через дверь, — прозвучало снаружи.

— Хорошо, — снова подтвердила я.

— Признаю, что я был неправ.

Точно глюк.

— Да-а-а, — сказала а, мечтательно глядя в плавающий надо мной потолок. — Вы были очень неправы, ферн Глюкдерстерг. И знаете, в чем? Сначала в том, что отказались меня слушать, а потом в том, что нацепили на меня эту штуковину… кстати. Давайте назовем наше общение туалетные переговоры. Как вам такой вариант?

Ненадолго установившуюся тишину перебило резкое:

— Лаура, вам в самом деле плохо?

— Что я, шутить такими вещами буду, что ли? — почти обиделась я.

— Откройте дверь. Немедленно. Или я открою ее сам.