— Далан на тайман, утес. По какому случаю кипеш? А это еще что за дирижопель? И в какую же сторону он едет?

Держались они с Аном на редкость уважительно — всем им было обещано изничтожение гена. Того самого, зловредного, отвечающего за процесс старения.

— А ну-ка ша. — Ан вытащил часы, немного подождал и повернулся к Шамашу: — Давай, брат, время.

— Сделаем.

Тот сел за пульт, изладил связь и криво улыбнулся в эфир:

— Эй там, на блядовозе. Шамаш на линии. Слухаю.

— Сейчас будем посмотреть, какой ты там Шамаш, — сухо раздалось в переговорнике. — Сколько движителей на «дзете пятой»?

— Семь.

— А на пассажирской «би второй»?

— Девять, бля.

— И какого типа?

— Три мезонных, два фотонных и четыре гелевых. Экий же ты душный, братан.

— Ладно, ботало придержи. Скажи лучше, на какой посудине сгорел? Последний раз.

— На грузопассажире «эр восьмом». Ты, редиска, морковка, Навуходоносор, петух фармарский, долго еще будешь мне душу мотать? Сам давай обзовись, кликуху назови.

— Не гони волну, Шамаш, и не возбухай, — сказали в переговорнике. — Давай натягивай «гандон» и двигай к нам на борт. Через левый кормовой штормолюк. Даю пятнадцать минут. Подумай о корешах. Изжаритесь все…

— Значит, говоришь, подумать о корешах? — Шамаш оценивающе прищурился на Ана, показывающего пальцем себе на грудь, коротко кивнул и усмехнулся в пространство. — Лады, подумал. Одному мне переться не с руки, мы придем вдвоем. Кто вас знает, может, вы все там педерасты?..

— Лады, запрессовали, — отозвались на борту. — Двигай прямо на ЦП[66], дорожку-то найдешь?

— Жену свою поучи щи варить, — посоветовал Шамаш, отключился и с энтузиазмом выругался. — Это, блин, кто-то свой. Жопой чую, кто-то свой. Ну, сука, бля, ну, падла.

Ан был куда менее эмоционален.

— Эй, братва, — рявкнул он, — вселенский шухер! Уводите баб и короедов вниз, на нижний ярус, с концами задраивайте люки. Эти пидорасы залетные, — он махнул рукой в сторону звездолета, — могут запросто снести купол к чертовой матери. А так вы все же продержитесь до подхода Смотрителей. Сейчас мы с Шамашем отчалим на разборку, и кто-то должен остаться у пульта, чтобы держать с нами прямую связь. Врубаюсь, братцы, что это стремно, но иначе вилы, кранты, хана. Ну, кто на мины, кореша?

— Я, я, я, я, — как один, выкрикнули блатари, сразу подобрались, выступили вперед. — А видали мы этот звездолет в гробу и раком. Жизнь копейка, судьба индейка. Насрать.

— Ну вот и ладно, — сделал вывод Ан, глянул на часы, и в голосе его послышался металл. — Фофан на связь, Драный на побегушках, Рваный Рот со мной, остальные к бабам. Все, по местам. — Он коротко вздохнул, сделал знак Шамашу и что есть силы рванул к внешнему терминалу. — Давай за мной.

За ними, тяжело дыша, затопал Рваный Рот, длинный, сутуловатый уголовник, отбывающий свой срок за убийство. У шлюзокамеры он помог им надеть «гандоны», легкие, ископаемой конструкции скафандры, проверил воздух, автоматику и связь, бодро помахал рукой:

— Все по елочке, ажур.

Плавно откатилась переборка, глухо заурчал сервомотор, ухнув, заработали насосы, с клацаньем открылся внешний люк. И Шамаш с Аном ступили на Нибиру — приевшуюся до омерзения, а по сути чужую. Всю в изломах, трещинах, отметинах и выбоинах, освещенную мириадами и мириадами равнодушных холодных звезд. Картина была завораживающей, фантастико-сюрреалистической, однако ни Ан, ни Шамаш отвлекаться не стали, бегом, сколько было сил, припустили к звездолету. «Гандоны» они и есть «гандоны» — малой автономности, годные только на то, чтобы обменять добытый раданий на контейнер с протоплазмой. А ну как у этих говнюков со звездолета странное такое чувство юмора — возьмут да и не откроют люк. Так что вперед, вперед, вперед, чтобы можно было на крайняк вернуться назад.

Нет, задний левый грузовой, как и договаривались, был открыт, размеры его давили на психику.

«Да, масштабы. — Ан с Шамашем вошли в тамбур и отжали красный, с предохранителем, рычаг. — Ну, бог не выдаст, свинья не съест».

Сразу, отрезая им путь назад, с рокотом закрылся внешний люк, мерно заурчали газодуи, и все внутри окутал белый густой дезактивирующий туман. Мгновение — и он растаял, капли на скафандрах высохли, и, поражая габаритами, гостеприимно урча, отъехала в сторону внутренняя переборка. За ней, теряясь в полумраке, располагался нижний трюм — казалось, что он не имеет ни начала, ни конца.

«Да, блин, масштабы». Ан и Шамаш встали на транспортер, недремлющая автоматика скомандовала плавный старт, и широкая, как настоящая дорога, «бегущая дорожка» потащила визитеров к выходу из трюма. Затем был лифт, терминал, тамбур жилой зоны и вторичное погружение в дезактивирующий туман. Звездолет и вправду был огромен, чудовищно велик. Наконец они попали в необъятный коридор, сняли шлемы, вздохнули полной грудью и, усевшись на пассажирскую «бегущую волну», с комфортом двинули в ЦП звездолета. Это был внушительный, идеально круглый зал, по периметру которого располагались экраны. Под ними — море кнопок, выключателей и верньеров, мириады указателей приборов и панелей. Тут же стояли антиперегрузочные кресла с подголовниками, одно из которых, едва Ан с Шамашем вошли, плавно повернулось.

— Что-то долго вошкаетесь, корешки. Я уже собрался брать прицел.

В кресле на гиперсиловых подушках развалился ануннак, внешность которого доверия не вызывала. Лицо его было резко асимметричным, уши — оттопыренными, глазенки — бегающими, а манеры — отвратительными. Что-то в нем напоминало бродячего кота, сдуру возомнившего себя царем зверей, — сразу чувствовалось, что происходил он из рукожопов, чудом уцелевших во время Великой чистки.

— А, вот оно что… Парсукал, — выдохнул при виде рукожопого Шамаш, глаза его сузились, кулаки захрустели. — А я так и думал, что это ты. Спинным мозгом чуял. Ну вот и свиделись наконец.

— Верно чуял, корешок, куда мне деться, — мерзко усмехнулся Парсукал, проглотил слюну и неожиданно повысил свой скрипучий голос: — Эй, братва, кто там не в курсе. Это и есть Шамаш. Тот самый… Лучшего рулилы я не видел.

На Ана, с добрым видом оценивающего обстановку, он демонстративно не обращал внимания.

— А, рулила. — Три кресла из восемнадцати разом повернулись, в них с понтом расположились ануннаки, не обремененные добродетелями. — Ну, далан на тайман, рулила. Мазево живем.

По осунувшимся рожам, по расширившимся зрачкам было понятно, что они уже успели вмазаться.

— Такому асу и вдруг понадобился пилот? — округлил глаза Шамаш. — Не ты ли пер сюда конкретно на ручном? Я тебе мысленно аплодировал.

Острый взгляд его уже успел отметить и следы борьбы, и разбитые панели, и пятна крови на полу. Настроение у него резко поднялось — да, похоже, у этих сволочей что-то крупно не срослось.