Алексей смущённо усмехнулся и опустил глаза под выжидающим взглядом Анны. Она закусила губу и радостно ожидала, каким же особенным талантом обладает Василий, да таким, что даже у Алексея такого умения нет.

– Он научил меня ругаться по-немецки. Демонстрировать при даме не буду, это выходит за рамки приличий.

– Ох, а они у тебя есть? Или ситуация та же, что и с душой?

– Интересно, а если я Васю сюда в мешке навсегда перевезу, ты перестанешь меня донимать?

Алексей и Анна злобно посмотрели друг на друга. Такой прекрасный вечер, приятные воспоминания – зачем же ругаться?

Мягкие солнечные лучи заботливо грели щёки и щекотали верхнюю губу под усами. Алексею не хотелось открывать глаза, ведь тогда он вынужден будет прервать минуты отдыха; но, к сожалению, ему пришлось. Он лежал в гамаке, качающемся между двумя широкими яблонями.

Перед глазами Алексея раскинулся цветущий зелёный сад, по-летнему яркий и свеже-ветреный. Чуть далее виднелся светлый особняк, напоминающий его поместье одним лишь размером, совершенно нескромным. Два широких этажа были дополнены многочисленными балконами и колоннами, и Алексей понял, что вся эта красота принадлежит именно ему. Вот только одному ли?

– Нет, конечно, – ответил он самому себе.

Вернуться к дневной дремоте было уже не суждено.

– Папа! Папа!

Алексей недовольно и недоумённо дёрнулся и поднял голову. Стремительно удаляясь от террасы, к нему бежал светловолосый кучерявый мальчик лет семи, босыми ногами шлёпая по влажной траве. Офицер не успел и возмутиться, как он одним рывком запрыгнул в гамак, прячась за тканью.

– Андрюша! Господи, ну куда же ты побежал?

Мальчик приложил палец к губам, упрашивая Алексея его не выдавать.

– Алексей, милый, ты не видел Андрюшу?

Взгляд графа уткнулся в растрёпанную Анну, растерянно глотающую воздух. Она удерживала по бокам руками лёгкое домашнее платье цвета кофе с молоком, пока её взгляд бегал от дерева к дереву в поисках сына.

– Давай, разбойник, всё равно же найдут, – Алексей подтолкнул мальчика к краю гамака, собираясь и самостоятельно вставать.

– Я же просил! – взмолился Андрюша. – Я думал, ты меня не выдашь.

Анна всплеснула руками, качая головой под виноватым взглядом мальчика. Алексей с улыбкой покинул своё лежбище и прижал сына одной рукой к себе.

– Чего он от тебя убежал? – граф поднял голову.

– Не сделал домашнее задание по арифметике, и я пригрозила, что ты его поколотишь.

– Испугался, значит, – Алексей погладил Андрюшу по волосам. – Эх ты, а ещё офицерский сын. Так а чего ты арифметику решил обделить вниманием?

– Сегодня приезжает Василий, милый.

– Да! Я учил для него "Бородино" и не успел… – мальчик грустно опустил голову.

– Зачем ты учил "Бородино"? Не помню, чтобы твой крёстный был поклонником поэзии.

– Я просто хотел его удивить. Он так давно не приезжал, я соскучился. Анна поцеловала сына в макушку и улыбнулась. Алексей с восторгом рассматривал свою неожиданно появившуюся семью. Втроём они выглядели героями дорогих семейных портретов, на которых богатые заказчики выглядели как-то особенно красиво. Граф по-отцовски положил руку на плечо Андрюше и прищурился, заслоняя широкой ладонью глаза от беспощадного солнца. Анна положила голову мужу на плечо и расплылась в расслабленной улыбке.

– Так вы дорогих гостей встречаете?

Втроём они обернулись. Устало улыбаясь с дороги, Василий размахивал голой ладонью, надеясь охладиться. Маленький Андрюша тотчас сорвался с места и обхватил руками его колени.

– Василий Дмитриевич! Василий Дмитриевич!

– Я семь потов спустил, а они милуются как лебеди. Посмотри на них, Андрей!

– Я вам "Бородино" учил! Я вам учил…

– А что же, Вась? – Алексей ухмыльнулся. – Коли счастлив я, чего бы это в тайне держать?!

Граф подхватил на руки Анну и закружил её, пуская лёгкие волны её платья по ветру. Она громко засмеялась, крепко держась за его шею, и звук её голоса принялся приятно звенеть в ушах Алексея.

– Видишь, Вася?! Моё всё! Всё счастье земное моё!

Василий взъерошил Андрюше кудри и довольно покачал головой. Зелёный сад с теплотой обнимал их, растворяя в своём покойствии и наполнял детской и глупой, но самой настоящей радостью. Перед ними был весь мир, все мгновения этой жизни, способные превратиться в бесконечное блаженство.

– Если мне и было суждено когда-то полюбить, то только тебя… Мой милый…

Алексей блаженно улыбнулся. Вот она, его милая Анна, счастливая и родная, такая близкая.

– Тише, тише… Не кружись так…

Алексей открыл глаза. Перед ним не было никакого сада, только собственный кабинет, едва освещённый холодным огнём. Сам офицер сидел в своём кресле, напоминая вопросительный знак; его голова лежала на небольших девичьих руках на столе. Покрутившись, он увидел, что это Анна сидела на широком подлокотнике и держала в ладонях его лицо.

– Ты подался вперёд во сне, и я не хотела, чтобы ты расшиб себе нос.

– Какая забота, – Алексей сонно поднял голову и закрыл глаза, откидываясь назад. – А мне казалось, ты предпочла бы стянуть стол в сторону, чтобы я упал на пол. А здесь столько нежности…

– Я ведь не такое беспощадное существо, как ты. Либо я держу твою голову, либо оттираю кровь от твоих бумаг – я предпочла первое. Что же тебе снилось?

– Счастье.

Алексей грустно посмотрел на Анну. Она балансировала справа от него, надеясь, что ей не придётся лишний раз оказаться к нему ближе. Но офицер хотел хоть на секунду вернуться в свой сон; он незаметно заёрзал на месте, и кресло дёрнулось, вынуждая Анну потерять равновесие и упасть на мужские колени.

– Не смей ко мне прикасаться, – она попыталась подняться.

– Мне снилась ты. И мы были счастливы. Богатый двор, сад и… маленький сын, – он болезненно свёл брови.

Алексей положил дрожащие руки ей на плечи и медленно прижал к себе. Он опустил лицо в её волосы и закрыл глаза; ему было больно, слишком больно.

– Алексей…

– Прошу, не отталкивай меня. Хотя бы однажды. Я ничего и никогда не исправлю, я не верну тебя, но если Господь позволил мне вновь оказаться с тобой рядом, я стану терпеть. Мне было больно ранее, будет больно в дальнейшем, я вынесу, – он провёл руками по её плечам, не выпуская из своих объятий. – Я всё вынесу…

Анна сочувственно обняла его в ответ и тяжело вздохнула. Статный мужественный человек сейчас сжимался рядом с ней в отчаявшийся комок, готовый в любой момент разорваться в клочья.

– Не говори, что я разрушил тебя. Я слышу эти слова в своей голове денно и нощно. Но самое главное, – он обхватил ладонями лицо Анны и поднял его, заглядывая ей в глаза, – вместе с тобой я разрушил и самого себя.