* * *

На следующий день после бегства Нойбаха из Вены гестапо до смерти напугало его жену, заявившись с обыском к ним на квартиру. Когда весть об этом достигла Альберта, он приехал к Нойбахам, чтобы утешить женщину. Он заверил ее, что, если понадобится, сделает все, что в его силах, чтобы помочь ей уехать.[79]

* * *

Кристин, сидевшая в расслабленной позе на диване, вскакивает, чтобы взять с кофейного столика очки в толстой черной квадратной оправе. Ее темно-карие глаза бегают по страницам, которые я только что ей вручил. Читая, она поднимает брови от удивления, и ее лицо расплывается в улыбке. Причина этого волнения – письмо, написанное ее отцом президенту послевоенной Чехословакии Бенешу – или Monsieur le Président de la République, как он называет его в письме, – отправленное в помощь Альберту Герингу, которого в 1946 году судили в Праге за военные преступления против народа Чехословакии. Она даже не подозревала о существовании такого письма, не говоря о том, чтобы самой прочитать это свидетельство о добрых делах Альберта. Она откладывает письмо и снова выходит на сцену со своей собственной историей об Альберте и ее отце: “Да, потом он мне рассказывал. Он рассказывал, что Альберт Геринг помог многим людям, многим евреям, уехать из Германии или Франции. И он делал это [так]: подписывал или писал бумаги. И у него были письма, подписанные Германом Герингом… Вот что мне рассказывал мой отец”.

* * *

Подобно фронтовому доктору, в первые месяцы после аншлюса Альберт работал безостановочно, врачуя раны, нанесенные его братом и его подручными. Одним из первых его дел стала помощь евреям, которые были его коллегами по киноиндустрии. Оскара Пильцера, человека, впервые приведшего Альберта в этот мир, теперь выручал его бывший протеже. “Мы были ужасно напуганы. Эти люди вторглись к нам домой. С оружием и в военной форме. И они вели себя очень угрожающе. Они схватили отца, оттащили в угол, приставили пистолет к спине и украли несколько вещей, которые им зачем-то понадобились. А потом уехали вместе с отцом. И вы можете себе представить, в каком положении мы оказались, что мы чувствовали”, – Джордж Пильцер, сын Оскара, так вспоминает о дне, когда гестапо перевернуло их жизнь.[80] Геббельсу, видимо, было недостаточно разорить компанию Пильцера и лишить его средств к существованию, на этот раз ему потребовалось отнять у него жизнь.

Постоянно занятый телефон Альберта принял срочную просьбу о помощи, и к вечеру того же дня Пильцера отпустили. Как поясняет Джордж Пильцер, “пользуясь своей фамилией, он задействовал все свое влияние – я подчеркиваю, все влияние, – чтобы а) найти, где держали моего отца, и [б)] добиться его немедленного освобождения. И этим я обязан Альберту Герингу, наша семья обязана Альберту Герингу!”[81] Альберт лично проводил Пильцера до итальянской границы и снабдил его валютой. После этого Оскар из Рима перебрался в Париж, где воссоединился с остальной семьей. К сожалению, вскоре он умер из-за осложнений после операции. Но его семья в конечном счете смогла спастись, добравшись до США через Испанию и Марокко. Имя Оскара Пильцера вписано под номером двадцать четыре в “списке тридцати четырех”. В США сыновья Оскара Джордж и Герберт пошли по стопам отца: Джордж стал вице-президентом 20th Century Fox International в Европе, а Герберт основал в Нью-Йорке издательство Motion Picture Enterprises.

Охваченные паникой в этом водовороте событий, многие венские евреи отчаянно пытались найти возможность уехать. Учитывая, что визы доставались с трудом, а банковские счета и активы замораживались нацистскими властями, выбраться из Вены было нелегко. Альберт, находясь в центре нарастающей истерии, распоряжался помощью так быстро, как только мог.

Доктор Уильям Секели, еврейско-американский режиссер и продюсер, оказался в бедственном положении в Вене и остро нуждался в помощи. “Все возможности добыть нужные для бегства бумаги оказалась исчерпаны. Каждый день арестовывали кого-то из наших друзей вместе с их счетами в банке… Альберт Геринг, с которым я подружился, взял нас под опеку. Он и раздобыл нам разрешение на выезд”, – рассказывал как-то Секели Эрнсту Нойбаху. С помощью этих документов он выбрался в Швейцарию вместе с несколькими друзьями, но и там его беды не кончились. В Цюрихе он оказался совсем на мели, без денег, чтобы вернуться в США. Как пояснил Секели, “нам пришлось уехать из Вены прежде, чем я смог взять хоть какие-то деньги. Альберт снял мои деньги в венском банке и привез их мне в Цюрих”.[82] Числящийся под тридцать третьим номером в “списке тридцати четырех” Секели выжил и даже снял еще один фильм в Голливуде, как и другие его коллеги, чьи имена фигурируют в списке Альберта.

Самая первая строчка списка отдана еврейско-венгерскому режиссеру студии Intergloria-Film Vienna, доктору Альсеггу, и его жене. Им также удалось бежать из Австрии благодаря протекции и щедрости Альберта. Вслед за ними идет Альфред Барбаш, сотрудник Tobis-Sascha, который добрался до Англии с добытой Альбертом выездной визой. Там же, в Англии, оказался и номер девять, доктор В. Грюсс, – этому режиссеру-еврею, работавшему в Tobis-Sascha, Альберт достал валюту и помог с отъездом.

Просьбы поступали днем и ночью, и с каждым заступничеством опасность только нарастала. Но решимость Альберта не ослабевала. С обычным для себя упорством и нахальством Альберт вмешался и в судьбу своего личного врача Макса Вольфа и его братьев. “Он вытащил братьев Вольф из тюрьмы с большим риском для себя. Потом он заставил доставить доктора Вольфа, которого точно должны были увезти в Дахау, к себе в больницу, где ему оперировали аппендикс. После этого он получил разрешение на выезд и для него”, – свидетельствует Секели.[83] Через пару месяцев доктор Вольф и его жена Маргарета уже проплывали мимо статуи Свободы, без сомнения, с совершенно особыми чувствами по поводу этой достопримечательности. Двумя другими людьми, которые получили шанс продолжать спасать чужие жизни после того, как Альберт спас их, были доктора Бауэр и Медвей из венской Главной больницы. Они тоже смогли выбраться в США благодаря визам и валюте, предоставленным Альбертом. Они фигурируют в “списке тридцати четырех” соответственно под номерами пять и восемнадцать.

* * *

Пока последствия аншлюса приносили все новые трагедии, Альберт, защитник гонимых, и Герман, зачинщик гонений, встретились как братья на майских выходных 1938 года, чтобы провести их вместе семьями в домике Альберта в Гринцинге. Во внешнем мире они были политическими и идеологическими противниками, но в частной жизни, в этом убежище, огороженном от их публичной деятельности, они оставались преданными братьями. В этом заключалась одна из самых уникальных черт их отношений: собираясь вместе, они каким-то образом были способны отделить себя от своей публичной роли. Даже когда их пути разошлись, когда Герман совсем ушел в национал-социализм, а Альберт сбежал в Вену, они по-прежнему по умолчанию любили друг друга как братья и, несомненно, встречали друг друга с распростертыми объятиями всякий раз, когда их путям суждено было вновь пересечься.