Когда на следующее утро Эликс вошла в библиотеку, Меррик уже ждал ее. Она снова была одета в невзрачное платье. Волосы ее не были уложены в прическу, а свободно ниспадали по плечам. Она поздно встала, когда дом опустел — все уехали на целый день; в программе было посещение деревенской ярмарки, а затем местной церкви. Меррик, в отличие от Эликс, был одет безукоризненно, впрочем, он всегда выглядел превосходно. Лорд Сент-Магнус был одет в коричневые бриджи, накрахмаленную белую рубашку и небесно-голубой жилет, который очень ему шел и подчеркивал цвет его глаз. Он был чисто выбрит и аккуратно причесан. Он ничего не сказал по поводу нелепого наряда Эликс, а лишь удивленно поднял брови. Если она хотела досадить ему своим нелепым нарядом, то ей это не удалось. Но кажется, сейчас девушке было не до этого.

Когда Эликс положила перед Сент-Магнусом манускрипт, он на несколько минут погрузился в чтение сложного древнефранцузского текста.

— Мне кажется, вы опять поняли текст слишком буквально, — через несколько минут заметил Меррик. — Вы перевели французское слово profiter как «заработать деньги». В наше время это слово действительно переводится так. Но в древнефранцузском оно означало «пользоваться преимуществом перед кем-либо».

Меррик пододвинул к Эликс манускрипт, чтобы она поняла, о чем идет речь. Когда он наклонился к ней, Эликс почувствовала легкий, едва уловимый запах мыла. Свежий и вместе с тем соблазнительный аромат.

Эликс вдруг пришла в голову странная мысль: что, если бы она придвинулась к Меррику и уже откровенно вдохнула аромат, исходящий от него? Как бы он на это отреагировал? Эта мысль рассмешила Эликс, и она, не сдержавшись, хихикнула.

— Вы прочли в документе что-то смешное? — спросил Меррик. — Странно, а я ничего такого там не увидел. — В отличие от нее, он был сама серьезность.

— Нет, — покраснев, пробормотала Эликс и, чтобы скрыть новый приступ смеха, кашлянула. — Я просто закашлялась.

Она сделала вид, что внимательно изучает манускрипт. Она совсем не может сосредоточиться в присутствии Меррика. Наверное, виной всему ее одинокая и однообразная жизнь в деревне. Эликс глубоко вздохнула.

— Вам уже лучше? — заботливо спросил Сент-Магнус. Сейчас он был очень похож на какого-нибудь профессора университета. Не хватало только очков.

— Да, мне гораздо лучше. Спасибо, — ответила Эликс.

Что с ней творится в последнее время? Раньше она никогда не думала ни о чем подобном. Ей и в голову бы не пришло целоваться с мужчиной, которого она едва знает.

С большим трудом Эликс наконец удалось сосредоточиться на документе. И, поразмыслив, она поняла, что Меррик опять оказался совершенно прав.

— Да, все верно, — сказала она. — Теперь мне будет гораздо проще, и я быстрее справлюсь с оставшимся текстом.

Меррик действительно перевел это слово более точно. Странно, как она сама этого не заметила. А у него, оказывается, прекрасное чутье языка и глубокие знания. Кто бы мог подумать?!

Эликс приятно удивила эта новая, только что открывшаяся ей сторона Меррика. И в то же время ее профессиональная гордость была уязвлена. Ведь это она занималась историей. И хотя не имела специального образования, у нее были хорошие учителя. И кроме того, ее брат Джейми каждый день давал ей уроки, пока не уехал в Оксфорд. Как же с такой подготовкой она могла упустить то, что Меррик заметил сразу?

Эликс сделала несколько заметок в блокноте и задумалась. Утренний свет пробивался сквозь высокие окна библиотеки. В этом свете белокурые волосы Меррика казались желтыми, словно спелая кукуруза.

— Где вы обучались древнефранцузскому? — спросила Эликс. — Это забытый язык, а вы владеете им в совершенстве.

Похоже, лорд Сент-Магнус был не только дьявольски красив, но и необычайно умен. Он продемонстрировал свой ум уже не раз за недолгое время своего пребывания в доме Фолькстоунов.

— Я выучил французский потому, что на этом языке признания в любви звучат наиболее нежно, ma chere, — улыбнувшись, проговорил Меррик. — Не нужно быть гением, чтобы не понимать, какие возможности мне дает этот язык.

Эликс такое объяснение не удовлетворило. Он явно знал не только разговорные французские фразы, с помощью которых можно было производить впечатление на дам.

— Не стоит преуменьшать свои способности. Не нужно делать вид, что вы глупее, чем есть на самом деле. По крайней мере, в моем обществе, — горячо заговорила Эликс. И Меррика, и ее саму удивило, с каким жаром она встала на его защиту.

После этой неожиданной вспышки Эликс последовало неловкое молчание. И Меррик, и Эликс на какой-то момент забыли о ролях, которые они старательно разыгрывали друг перед другом. Он светский повеса и распутник, она синий чулок. И когда они предстали друг перед другом в своем истинном свете, оба почувствовали смущение. Кроме того, они были удивлены и не могли поверить, что у них столько общего.

— Ну да, вы же изучали французский в Оксфорде. Не думаю, что в Оксфорде учат только французским остротам и признаниям в любви, — сказала Эликс, первой нарушая затянувшееся молчание.

— Вы очень переоцениваете Оксфорд, — заметил Меррик. Он сидел, откинувшись на спинку стула и скрестив свои длинные ноги. Вдруг он провел рукой по волосам, и Эликс это понравилось. — Богатые отцы отправляют своих сыновей учиться в Оксфорд. Хотя они прекрасно знают, чем в действительности занимаются там студенты. Целыми сутками они пьянствуют в тавернах и выходят оттуда только затем, чтобы предаться еще более пагубным порокам, чем пьянство. На мой взгляд, подобное времяпрепровождение никакого отношения не имеет к получению знаний. Но родителям нет никакого дела до того, какую жизнь мы ведем в Оксфорде. До тех пор, конечно, пока нас не отсылают домой с позором. — Весь этот монолог Меррик произнес размеренно и даже лениво. Но когда речь зашла о родителях, в голосе его послышались ледяные нотки.

— Джейми рассказывал, что в свободное время студенты иногда позволяют себе несколько вольные развлечения, — проговорила Эликс и подошла к окну. Ее силуэт ярко освещало утреннее солнце. — Но я не думаю, что углубленное изучение французского языка входит в разряд студенческих развлечений.

Эликс ни за что не позволила бы Меррику уклониться от ответа. Почему-то Сент-Магнуса смущали ее вопросы.

— Просто я люблю вести светские беседы, — объяснил Меррик. — Гораздо эффектнее звучит речь, когда в нее вставляют слова из других языков. Вот я и стал в этом упражняться. Это было что-то вроде протеста против светских условностей. К тому же некоторые фразы лучше звучат на других языках.

— Например? — повернувшись к Меррику, спросила Эликс.

Она даже предположить не могла, что этого уверенного в себе светского повесу могут смутить вопросы о его личной жизни. Значит, Меррик был ранимым и чутким, несмотря на внешнюю легкость и кажущуюся ветреность. Это поразило Эликс. Он оказался гораздо более чувствительным, чем она думала. И это таило в себе опасность для Эликс.