– А что? Выросли рога и щупальца? – я попытался перевести всё в шутку. И даже ощупал голову на всякий случай.

– Не смешно. У тебя лицо было... даже не знаю как это назвать!

– Лживые видения варпа, – ответил я честно.

– Белочка, что ли? Или кислоты объелся?

– Ни то, ни другое. Место так на меня влияет.

– Вот это? – она похлопала по эстраде.

– Лагерь этот необычный.

– По мне так лагерь как лагерь... – пожала плечами Два Че.

А я развивать эту тему не стал. Вместо этого предложил:

– Сыграй мне ещё что-нибудь своё.

– А тебя не сплющит по новой?

– Только не от твоей музыки!

– Ну тогда, так и быть, то что сегодня репетировала.

Получилась очень приятная и позитивная композиция. Потом она сыграла ещё, потом мы спели пару песен Высоцкого, потом Команданте снизошла до соизволения спеть "что-нибудь эльфийское" и я таки спел "Дорогу за предел"...

– И всё-таки, Штирлиц, с тобой что-то серьёзно не так!

– Здесь со всеми не так, – несколько опрометчиво заявил я.

– Не знаю кто как, но я – вполне нормальная! – решительно заявила Два Че.

– Пожалуй, – согласился я, – ты здесь самая нормальная. Ты да Ульянка.

– А ты уже всё про всех знаешь, – с ехидной улыбкой прокомментировала Алиса.

– Ну откуда всё! Так, кое что подглядел... – снова ляпнул я не подумавши.

– Сам признался, что подглядываешь за девочками. Может и за мальчиками тоже?

Не! И правда талантище! В смысле, для участия в Специальной олимпиаде.

– Не в том смысле, – отмахнулся я.

– А в каком ещё можно подглядывать?

– Ну... вдруг я какой колдун и могу видеть суть вещей...

– Ой! Да хватит уже свой эльфятник везде приплетать!

– А вдруг и правда? – ляпнул я.

Ну кто меня за язык тянул? Видать не можем мы, мужики, не распушать хвост при общении с женщинами. А они об этом знают, где-то на генетическом уровне, и во всю нас на этом ловят. Даже когда сорокалетний мужик общается с нимфеткой на закате пионерского возраста. А может это на меня так гормональный фон нынешнего тела повлиял? Короче, важен результат, который я, кстати, осознал только когда неприятности уже случились. А пока Два Че вытащила что-то из кармана и, продемонстрировав мне сжатый кулак спросила:

– Что там?

– Монета, – ответил я присмотревшись.

– Самое очевидное. Ты просто угадал.

Я присмотрелся внимательней:

– Две копейки... нет! Болгарская, две стотинки[9].

Она смерила меня подозрительным взглядом, открыла ладонь и:

– Ух ты! И правда! Значит, тебе и подглядывать не надо?

– Во-первых, – веско возразил я, – подглядывать таким образом пошло и не интересно. А во вторых, когда так смотришь, это не то же самое когда видишь глазами. Ты задаёшь вопрос и приходит ответ. Иногда действительно видишь, иногда приходит словами, а бывает такое, что и не понять.

– Всё равно, круто! – констатировала Два Че и уточнила: – А карты вот так подглядывать можно?

– Давай потанцуем? – я попытался перевести тему. Тем более что со стороны площади донеслись звуки медленного танца.

Алиса неожиданно согласилась. Мы вышли на середину эстрады, я уже положил ей руки на талию, но Алиса неожиданно вывернулась и со словами: "Погоди, есть кое-что...", отступила в тень. И через секунду вернулась обратно, со шваброй в руках.

– Значит, говоришь, хорошо в карты играешь? – уточнила она, поглаживая швабру. – Ну, потанцуем.

– Алиса! Я, собственно не то...

– А я то, – ответила она и мне пришлось уворачиваться.

* * *

Мы летели по дорожкам ночного лагеря как на крыльях. Я впереди, Алиса следом, со шваброй в руках. Таким порядком мы и выскочили на площадь. Я проскочил по краю толпы танцующих и только удивлённое: "Семён!", крикнула мне вслед вожатая. И почти тут же:

– Двачевскаястоять!!!!

По моему там были ещё пара каких-то слов, но я не расслышал.

Добежав по прямой до ворот лагеря, я убедился, что погони нет и присел отдышаться. Но, всё же, предпочёл разместиться где-нибудь в сторонке, чтобы со своей позиции видеть дорожку и кто по ней идёт, а вот меня было бы заметно не сразу. Однако, прошло время, я отдышался и успокоился, а за моей грешной душой так никто и не пришёл. Да и звуки музыки с площади как-то незаметно стихли. Я поднялся с травы, поправил форму, слегка сбившуюся в результате столь быстрой ретирады, и, на всякий случай огородами, направился к домику вожатой.

Свет в домике горел, так что я ещё раз оправил форму, пригладил волосы и смело постучал в дверь.

– Открыто! – донеслось изнутри и тон