Она слишком много работала, и у нее почти не оставалось времени на светскую жизнь, хотя иногда бывала просто вынуждена посещать какие-то важные светские мероприятия в Голливуде. Ведь ее фирма часто шила костюмы для героев фильмов, и у нее заказывали себе платья многие голливудские звезды.

– А где ваша вилла на берегу океана? – с интересом спросил он. Насколько же приятнее разговаривать с ней, чем с гостями, приглашенными на нынешний званый ужин!

– В Малибу. – И она с удовольствием стала рассказывать ему о своей вилле, о том, как любит подолгу гулять по пляжу. О том, что туда приезжает к ней Зак, она умолчала. Не стоит он того, чтобы о нем рассказывать, она вообще избегала разговоров о нем. Не такое уж важное место он занимает в ее жизни, чтобы посвящать Жан-Шарля в их отношения. Это один из компромиссов, на которые ей приходится идти.

– Мне всегда хотелось побывать в Малибу, – признался Жан-Шарль мечтательно. – На снимках там так красиво. А ваш дом в Звездной колонии? – спросил он, показав хорошее знание города, и она с улыбкой кивнула.

– Да, там, – тихо подтвердила она. – Вы должны как-нибудь приехать и увидеть все своими глазами. – Она произнесла эти слова, и оба подумали об одном и том же: а увидят ли они друг друга еще когда-нибудь? Никаких поводов для встречи в будущем у них, собственно говоря, не было, разве что она в очередной раз приедет в Париж и снова заболеет. А может быть, так случится, что, рассказав друг другу о себе так много здесь, в клинике, они станут друзьями?

– Я много лет не был в Лос-Анджелесе. В последний раз летал туда на очень интересную конференцию и читал лекции на медицинском факультете Калифорнийского университета. – Жан-Шарль встал. Уже поздно, а она как-никак его пациентка, и ей пора спать. Все это он ей и сказал, и она в ответ кивнула. Конечно, она утомилась, но как приятно вот так беседовать с ним. – Я приеду навестить вас завтра, – пообещал Жан-Шарль, – и мы вместе решим, когда вам будет можно вернуться в отель. Может быть, в воскресенье, если вы дадите слово хорошо себя вести.

– А как вы думаете, когда мне можно будет вернуться в Лос-Анджелес?

Казалось, прошел целый век, как она улетела оттуда.

– Посмотрим. Может быть, в конце следующей недели или даже в середине, если с вами будет все хорошо.

Джейд предложила Тимми прилететь за ней в Париж и вместе вернуться, но Тимми убедила ее, что в этом нет никакой необходимости, хотя она сейчас и помыслить не могла о том, что ей надо будет поднять ее огромную дорожную сумку. Но это не важно, она полетит в Лос-Анджелес одна, а Джейд с Дэвидом пусть возвращаются туда из Нью-Йорка, так будет разумнее.

– Доброй ночи, Тимми, – пожелал ей Жан-Шарль, взявшись за ручку двери, и она улыбнулась ему в ответ на его пожелание. Потом не без лукавства поблагодарила:

– Очень вам признательна, доктор, за то, что навестили больную.

Он улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Она стала засыпать, думая о нем… интересно, какая у него жена, такая же ли утонченная и элегантная, как он, и при этом искренняя и открытая? Как странно в нем совмещаются чопорность и сердечность. Он показывал ей фотографии своих удивительно красивых детей, и Тимми, даже не видя его жену, решила, что она, безусловно, тоже красавица, раз у них такие дети. Тимми и представить себе не могла, что может быть иначе, хотя он очень мало говорил о ней, сказал только, что она по образованию юрист, но никогда не работала, и что они поженились почти тридцать лет назад. На Тимми эта цифра произвела сильное впечатление – шутка ли, такой долгий срок, однако по тому немногому, что она узнала о его жене, было трудно понять, счастливый у них брак или нет.

Что ж, раз они прожили вместе так долго, наверное, счастливый, размышляла Тимми, но ведь он был чрезвычайно сдержан и вообще никак не отзывался о своей жене – ни хорошо, ни плохо. Когда бы разговор ни заходил о ней, он словно бы отстранялся, и одно это побуждало Тимми задумываться о его семейной жизни, о том, счастлив ли он или нет. Он никогда не рассказывал о забавных случаях, в которых принимала бы участие его жена. Говорил о детях, о себе и почти никогда о своей второй половине.

Сколько бы Тимми и Жан-Шарль ни беседовали, какие бы темы ни обсуждали, вплоть до философских, причем часто их взгляды совпадали, в его тоне никогда не появлялось и намека на флирт, и это был для нее еще один повод им восхищаться. Он был всегда деликатен, полон интереса и уважения и никогда не переходил грань. То, что он не пытается флиртовать с ней, давало ей основание думать, что он все еще любит свою жену, хоть и почти не рассказывает о ней, и Тимми считала, что это достойно восхищения. Им трудно было не восхищаться – за его высокий профессионализм, самоотверженность, огромные знания, за его мудрость, образованность, чувство юмора, внимание к больным… Никогда в жизни ни один врач не проявлял по отношению к ней такой заботы, и Тимми уже решила, что перед отъездом сделает ему подарок. Но пока ее не выпустят из клиники и она не вернется в отель, выбрать и купить его она не сможет.

И когда на следующий день утром Жан-Шарль приехал навестить ее в одежде для уик-энда – вельветовые брюки, серый кашемировый свитер, – она снова заговорила о том, что хорошо бы ей переместиться в отель.

– Ну хорошо, хорошо, вижу, вы не оставите меня в покое, пока я не отправлю вас в «Плаза», – шутливо проворчал он. Ей уже достаточно долго делали инъекции антибиотиков, и он решил, что дальше она может принимать их в виде таблеток. Тимми хорошо понимала, что он очень осторожен в своих выводах и действиях и чрезвычайно ответственен как врач. – Перевезем вас в отель завтра, – согласился он, – но вы должны дать обещание, что будете лежать и набираться сил. Думаю, там вам будет удобнее.

Конечно, ей там будет удобнее, но и здесь, в клинике, за ней все четыре дня очень хорошо ухаживали, да и он заглядывал к ней по нескольку раз в день. Он был внимателен, с большой осторожностью применял медикаменты и вникал в мельчайшие подробности.

Перед тем как уйти, Жан-Шарль сказал ей, что уезжает на уик-энд с детьми. Вместо него остается его коллега. Тимми он напомнил, что у нее есть номер его мобильного телефона, и если возникнут какие-то затруднения, пусть она сразу же звонит ему. Она вспомнила, как позвонила ему в ночь на вторник, когда ее терзала непереносимая боль. Сейчас ей казалось, что это было тысячу лет назад, они о стольком переговорили за эти дни и так много узнали друг о друге. Он больше не какой-то чужой и незнакомый доктор, он – друг.

– Завтра, когда я вернусь, я загляну в «Плаза Атене», навещу вас, – пообещал он, и она знала, что он сдержит обещание. Он всегда держал слово. Вот человек, на которого можно положиться! Сильный, надежный. – Я еду в Перигор, у моего брата там дом. Мы с детьми любим там бывать.

Он ушел, и только тогда Тимми сообразила, что он ни слова не сказал о жене, ее это удивило. Что ж, может быть, она в отличие от них не любит Перигор или не слишком ладит с его братом. Все может быть, ведь люди прожили вместе столько лет. У каждого свои привычки, кто-то идет на уступки, а кто-то отказывается встречаться с друзьями или родственниками жены или мужа, которые им несимпатичны. Жан-Шарль не объяснял, почему он никогда не говорит о жене. А Тимми чувствовала, что спрашивать не нужно, хотя они делились друг с другом своими сокровенными мыслями о самых разных предметах, – от политики до искусства, от аборта до воспитания детей, хотя именно этого опыта у нее было очень мало, ведь ей так недолго довелось быть матерью. Размышляя обо всем этом, Тимми вдруг осознала, что завидует ему, потому что он проведет субботу и воскресенье со своими детьми. Как им повезло, что у них такой замечательный отец.