Затем она вспомнила кое-что еще. Маленький шрам пересекал ее живот. Шрам, который Андреас прежде не видел.

– Выключи свет. Пожалуйста, выключи свет, – пробормотала она.

Андреас ничего не сказал, обхватив ее за талию. Почувствовав его теплые сильные пальцы на своей обнаженной коже, Маджента задрожала. Желание накрыло ее горячей волной. Руки Андреаса скользили по ее телу, бедрам и ягодицам, его язык проложил влажную тропу по ложбинке между грудями к талии. Опустившись перед женщиной на колени, он прижался губами к отчетливо видному шраму, оставшемуся после кесарева сечения.

– Ты прекрасна, – прошептал Андреас.

Даже со шрамами? Даже если физически она теперь не совершенна?

– Ты тоже, – сказала она.

От эмоций ей было трудно дышать. Руки Мадженты наконец сделали то, о чем она мечтала уже несколько дней, – коснулись его волос.

Женщине хотелось большего, гораздо большего. Она откинулась назад, когда Андреас стал покрывать поцелуями ее грудь.

– Терпение, только терпение, – пробормотал он.

Он дразнил Мадженту, сводя ее с ума своими ласками.

Его рот скользил по мягким полушариям, обтянутым тонким кружевом, не касаясь напрягшихся и ставших гиперчувствительными сосков. Когда он наконец лизнул их, Маджента вздрогнула и застонала.

– Вот что мне в тебе нравилось, – прошептал Андреас ей на ухо. – Ты всегда была такой отзывчивой, откликалась даже на малейшую ласку.

Все это было частью его замысла – растянуть для нее удовольствие, подарить неземное наслаждение, которое, Маджента была уверена, он дарил ей прежде.

Она подалась ему навстречу. Ее губы остановились в волоске от его губ, и она прошептала:

– Так сделай же так, чтобы я преисполнилась вечной благодарности.

Андреас издал стон, поднял ее на руки и понес к кровати.

Ее тело осталось таким же мягким и отзывчивым. Кожа ее была такой же нежной, как шелк платья, которое голубым озером растеклось на полу возле кровати. Его собственное тело с восторгом откликалось на близость между ними.

Андреас снял с Мадженты бюстгальтер и треугольник кружев, затем изящные босоножки.

Она лежала почти нагая и, забросив руки за голову, ждала, когда он присоединится к ней.

Андреасу понадобилась вся сила воли, чтобы не взять ее сразу же. Но стоило немного помучиться, растягивая ни с чем не сравнимое удовольствие, поэтому он не стал спешить. Разведя ее ноги в сторону, он с восторгом увидел, как закрылись глаза Мадженты, как всколыхнулась ее грудь, когда она позволила ему медленно – о, очень медленно – стянуть сначала один чулок, потом другой.

– Андреас… – услышал он ее шепот и ощутил всплеск адреналина, поняв, что она уже влажная от желания.

– Что, дорогая? – хрипло спросил он, едва находя в себе силы говорить, так как ее запах и прикосновения к ее потрясающему телу сводили его с ума. Но сначала он должен был раздеться сам, чтобы почувствовать ее плоть своей плотью.

Андреас оторвался от Мадженты, чтобы быстро раздеться и надеть презерватив. Вернувшись к ней, он накрыл ее тело своим, чувствуя, что готов взорваться от желания.

Ее руки на его разгоряченном теле забыть было невозможно, однако сейчас для Андреаса все происходило словно в первый раз. Он хотел Мадженту так, как никогда не хотел ни одну женщину – ни до нее, ни после. Но не мог же он овладеть ею как юнец, в котором взыграли гормоны. Как бы она ни поступила с ним в прошлом, она была достойна терпения, да и сам Андреас уже давно не был юношей. Когда-то он думал, что родился исключительно для того, чтобы дарить наслаждение Мадженте Джеймс. И теперь он снова собирался подарить его ей, даже если ожидание могло убить его. Андреас не спеша заново познавал ее тело, вспоминая эрогенные зоны и чувствительные места. Маджента изнемогала, горела в огне, разожженном его ласками. Страсть снедала обоих, увлекая за собой все дальше и дальше от здравого смысла.

Маджента застонала, когда Андреас, наконец сжалившись, вошел в нее.

– Я не причинил тебе боль? – забеспокоился он, чувствуя, что еще чуть-чуть, и он перестанет себя контролировать.

Маджента помотала головой. У нее мелькнула мысль, что роди она Тео естественным путем, ему вряд ли понадобилось бы задавать этот вопрос. Как же давно она не занималась любовью! Но, главное, сейчас она занимается ею с Андреасом, с мужчиной, подарившим ей сына.

С каждым толчком Андреас проникал все глубже и глубже, пока мир для Мадженты не сузился до их сплетенных тел, блестевших от пота.

Она двигалась в одном с ним ритме, таком же естественном, как дыхание. Впервые за долгое время Маджента чувствовала себя цельной. Их тела слились, как их души и сердца. Она знала, что всегда принадлежала и будет принадлежать только Андреасу. И еще она поняла, что по-прежнему любит его.

В девятнадцать лет Маджента считала, что ей принадлежит весь мир. Теперь стало ясно, что мир ей не нужен, если в нем не будет Андреаса. Вместе с этими мыслями вернулась память. Воспоминания обрушились на женщину, словно холодный водопад. В молодости она думала совсем иначе. Для нее важнее всего была карьера модели, благодаря которой она хотела стать богатой и знаменитой. Она была амбициозна и не собиралась посвящать всю жизнь Андреасу. Маджента вспомнила, как сказала, что ей этого недостаточно, когда он предложил ей выйти за него замуж и поделился планами относительно ресторана.

Андреас настаивал на том, что, что их семейная жизнь будет счастливой, и привел аргумент, к которому всегда прибегал, в результате чего они снова оказались в постели.

Они часто спорили – из-за ее матери, его семьи, из-за увлечения Мадженты модельным бизнесом. Она обвиняла Андреаса в том, что он намеренно противится ее карьере, чтобы привязать к себе. Она была уверена, что их связывает только секс, что она будет испытывать точно такие же чувства к другим мужчинам, которые появятся в ее жизни.

Когда Маркус Рашфорд встретил Мадженту в студии, где она снималась для портфолио, девушка была польщена его интересом и вниманием. Он был старше ее и искушеннее. Маркус обещал благодаря своим связям сделать ее супермоделью. И она была настолько глупа, что поверила ему.

Впрочем, кто бы не поверил? Тем более что Маркус обещал избавить ее от проблем, вызванных бедностью и алкоголизмом матери. Не говоря уже о том, что слова «отец неизвестен» были сродни клейму.

Такое же клеймо носит и Тео. Мадженте стало тяжело дышать. Правда, в его случае отец известен…

Маджента вспомнила, как ее дразнили в школе. Разве стоило удивляться тому, что она мечтала о другой жизни?

Андреас скатился с нее и лег рядом. Когда его дыхание стало ровным и глубоким, Маджента осторожно выскользнула из постели и отправилась в ванную.

Взяв банный халат Андреаса, висевший за дверью, она накинула его и опустилась на толстый коврик возле джакузи, охваченная воспоминаниями.