Тимур в нескольких шагах от него навострил уши. Но сказанное было непонятно. «Не выходит на связь… саботирует… запасной вариант… прошу санкции…» Динамик опять затрещал – видно, дал эту самую санкцию, потому что робот выпрямился и отключился.

Все трое отскочили в сторону и принялись старательно перебрасываться мячом. Робот посмотрел в их сторону, но ничего не сказал. В это время динамик на панели затрещал снова.

Робот слушал, не двигаясь. Тяжелая, как у рыцаря в доспехах, лапища лежала на кнопках панели, готовая отключиться.

– Хорошо, – наконец сказал он.

Повернулся и в упор посмотрел на мальчишек красноватыми камерами-глазками. Медленно ступая, приблизился и поднял членистую руку. Схватил бледного мальчишку за рукав.

– Со мной, – прохрипел динамик. – Приказ.

Мальчишка дернулся и заныл. Тимур шагнул вперед, но железный отмел его одним движением.

– Не ты. Ты – потом. Сначала – он.

Крепко держа мальчишку за плечо, он повел его вдоль по дорожке. Ясон присел и ахнул.

– В лабораторию повел… – проговорил он и посмотрел Тимуру в глаза. Лицо его посерело.

– Когда, ты сказал, бежать будем?

* * *

Кряхтя и дергая головой, чтоб не попал в глаз капающий с волос пот, Бой-Баба взволокла последнюю капсулу консервации на бетонное возвышение в медблоке заброшенной базы Киака. Последняя. Все.

Все тело у нее ныло и тряслось от напряжения. Дыша с присвистом, она огляделась. Десять новых капсул – по полтонны каждая – впритирку стояли возле еще не работающих, темных аппаратов. Лампочки автономного питания на капсулах мигали: внутри еле теплилась жизнь тех колонистов, которых они сумели довезти.

Ничего не соображая, она съехала на подгибающихся ногах на пол. Даже для ее могучего модифицированного тела нагрузка была слишком велика. Но автопогрузчик невозможно было даже вывести из дока, не то что провести по перекошенным коридорам корабля. Теперь все ее тело начало ныть в местах соединения протезов с плотью.

Бой-Баба обтерла рукавом лицо, дрожа от холода в пропитавшемся потом комбинезоне. Хватаясь за что придется, она взволокла себя на ноги и трясущимися руками принялась подключать капсулы к аппаратам. Вот на первом загорелись зеленые лампочки: зафиксировал живой организм, функционирует нормально. Она вздохнула и уже не спеша пошла дальше. Возле каждого аппарата нагибалась подобрать хвосты кабелей и шлангов и всовывала их в гнезда по бокам капсул.

Но не везде зажигались зеленые лампочки. На двух капсулах тревожно замигало желтым. Она выругалась и застучала стальными пальцами по приборной панели, то и дело вскидывая глаза на монитор. Наконец желтые огоньки сменились ровным зеленым светом.

Она пометила капсулы. Теперь как в инкубаторе: условия поддержания жизни восстановлены, но сохранилась ли сама жизнь внутри, неизвестно. Бой-Баба слышала в больнице рассказы, как иных астронавтов доставали из исправных капсул с давно вырубившимися мозгами. Якобы в клинике даже отделение для таких было: после операции, когда она начала везде разъезжать на коляске, она часто проезжала мимо вечно запертых широких дверей. За ними, если верить шепоту соседей по палате, и было отделение для «переставших функционировать» астронавтов.

Вспомнился этот хапуга-астролетчик, вздумавший захватить их «Голландец». Вот на таких и наживаются владельцы подпольных клиник на Боксе-бэ. На Земле эксперименты по пересадке сознания все еще были запрещены: восставала церковь, восставала полиция, восставали примерные граждане. Им не приходилось волочить на консервацию собственных друзей с вывороченными кишками, как ей тогда после аварии. С тех пор Бой-Баба во всех разговорах горячо защищала эксперименты по пересадке сознания, доказывала их необходимость безразличным к вопросу собеседникам. И вот сейчас как бы кстати они пришлись – удалось бы спасти не только этих, а всех больных поселенцев, кого они с заброшенной базы успели живыми перетащить на корабль.

Но выжили только они… да и жизнь ли это? Она в последний раз оглядела медблок и пошатнулась, ухватилась за закраину двери. За ней лежал тускло освещенный, отблескивающий серым полированным пластиком коридор. Она тяжело вздохнула и пустилась в обратную дорогу, забрать с «Голландца» все необходимое.

Мысли о хапуге-космолетчике не давали ей покоя. Ведь небось хорошие деньги делает… точнее, делал – она вспомнила вспышку среди неба, уничтожившую его вместе с кораблем, – похищая людей и доставляя тела здоровых «носителей» подпольным хирургам. У тех заказов от богатых землян всегда полно. Сволочей с деньгами везде хватает, да им и по фонарю, в чье тело их пересадят, лишь бы было молодое, здоровое да красивое. Чего врать, она и сама не отказалась бы от пересадки – всяко лучше, чем такой железной бабой детей пугать.

Но она себе давно запретила вспоминать себя прежнюю, тоже молодую и здоровую (красивую – это и тогда было как теперь, смотря с какого бока посмотреть). Бой-Баба медленно пошла обратно. Нечего мечтать о каких-то там пересадках: они крепко сидели задницей на Киаке, дай бог живыми выбраться.

А вот если выберутся – может, тогда она и с Космосом завяжет… Бой-Баба остановилась. От одной мысли, казалось, коридор потускнел. Нет. Если они выберутся, то у нее будет такой багаж выживания, что грех будет с ним уходить в отставку.

Тимур лежал под одеялом тихо, как мышь, с закрытыми глазами, и вслушивался в ночную тьму. Страшно хотелось в туалет. Вот и удобная отговорка, почему среди ночи он принялся разгуливать по зданию: искал уборную. Но он еще подождет. Сначала нужно определиться, как говорит дядя Илья.

Сначала за дверью раздавались гулкие размеренные шаги роботов-сиделок и их же искаженные динамиками голоса. Они даже смеялись, если эти звуки можно назвать смехом. Но уже минут десять стояла полная тишина. Тимур выпростал одну руку из-под одеяла, нашарил под кроватью кроссовку, приподнял и шмякнул об пол. Тут же убрал руку и замер, притворяясь спящим, вслушиваясь. Подождал.

Никто не пришел. Тимур кивнул сам себе и, умирая от нужды, выскользнул из-под нагретого одеяла.

В комнате было холодно. Стуча зубами, он огляделся в поисках одежды, но ничего не нашел. Что ж, придется идти на разведку в пижаме. Он взбил одеяло так, чтобы со стороны казалось, что под ним лежит человек. Подошел к двери, прислушался. Тишина. Он легонько нажал на ручку, и дверь отодвинулась в сторону. За ней лежала тьма.

Первым делом Тимур нашел туалет. Спускать воду не стал, чтоб не привлекать внимания. Зато в туалете он обнаружил кое-что важное: решетку вентиляции. Узкая: он с трудом, но пролезет, а взрослый – ни за что. Тимур оторвал несколько листков туалетной бумаги, еще не зная, чем он собирается зарисовывать на них план здания. Хотя возможно, что зарисовывать не понадобится. Если ему повезет, они сегодня же убегут отсюда. Так всегда поступали герои в старинных бумажных книгах, которые приносили ему отец и дядя Илья.