— Конечно, церковь в лице меня принимает твои покаяния, если они от чистого сердца идут…

— От чистого! Богом клянусь нашим Всевышним! — перебил его Висельников, вновь ударяясь лбом о землю.

— Однако, — ехидно добавил Вася, наклоняясь и проговаривая:

— Чтобы совсем очиститься — надо сдаться правоохранительным органам!

Ох уж это лицо, которое вытянулись при упоминании полиции. Иван Иваныч побледнел, заблеял, точно раненный козел, и завыл, подползая на коленках к Васе и пачкая свои брюки о траву. Схватил его руки, принимаясь целовать их, выдыхая подобострастно:

— Прошу, не губите душу мою. Что угодно сделаю…

Вот и все, даже ничего доказывать не пришлось. Я уже было открыла рот, дабы прервать эти стенания, когда рядом раздался шум и справа от нас на дорожке появилась чья-то темная фигура.

Отец Сергей — или Сергий, как называли его ныне в нашем городе, — был когда-то учителем истории рун в нашей магической школе. Худой, высокого роста, с аккуратно стриженой бородкой, добрыми глазами и вечной улыбкой на лице — наш самый любимый учитель. Только он никогда не кричал на меня, не ставил показательно перед всем классом, пока магические светлячки составляли слово «Дура» над моей головой. Не кричал, не ругался, не звонил бабушке и всегда говорил:

— Мы все талантливы. Просто по-разному.

Я даже плакала, хоть никому в этом не призналась, когда он внезапно покинул школу и ушел в нашу церковь. Несмотря на то, что был магом с довольно посредственным телекинетическим даром, ему сразу доверили встречи с прихожанами. Сергей Владиславович умел утешать, убеждать и разговаривать о болезненных вещах. Лишь о себе молчал, и долгое время я не знала, что послужило причиной его ухода.

— Кристина? Василий? — темные густые брови приподнялись, едва мужчина поравнялся с нами.

Привычная темная мантия и никакого золотого креста толщиной в палец, как у Пантелея Пантелеича. Он чуть тронул длинными пальцами подбородок. Вновь пряча руки в широких рукавах, и наклонил голову, улыбнувшись.

— Уж не блудом ли заняты? — шутливо произнес, отчего мои губы невольно дрогнули. Вася рядом рассмеялся, и под шумок Иван Иваныч принялся отступать, понимая, что о нем забыли.

— Вообще мы… — начала было я, и Василий быстро добавил:

— На свидании были!

Возмущенно поворачиваюсь к нему и с шипением пинаю по ноге, отчего Шумский морщится. Сам Сергей Владиславович только головой качает, оглядывая надгробия вокруг и виднеющиеся вдалеке голубоватые контуры каких-то привидений.

— Я рад вас видеть, ребята, — улыбается он по-доброму, а меня накрывает какая-то тоска и безысходность.

Мы, некроманты, чувствуем чужую боль от потери близких. Это какое-то интуитивное чувство на уровне подсознания. Каждый раз, когда кто-то теряет своего родственника или друга, мы непроизвольно ощущаем эту безысходность. Все то же самое, как при приближении смерти. Запах влажной земли, сладости и разложения — именно по этим признакам некроманты определяют, что человеку осталось жить недолго.

«Говорят, у некромантов нет души и сердца. Мы — стервятники, копаемся в трупах, поднимаем зомби и призываем души. Но никто лучше некроманта не поймет, что ощущает человек в своей скорби».

Сейчас отец Сергий скорбел. Больше десяти лет назад, когда он еще был молодым учителем и всегда улыбался нам, его брат погиб. Пошел купаться с мальчишками на озеро, прогуливая школу, и утонул. Мы не знали. Никто не сообщил нам причины внезапного ухода любимого учителя, а жители города старались ограждать детей от подобной информации. Хотя шли массовые проверки, водяных, русалок, мавок — всех подозревали в непредумышленном, но оказалось все лишь трагическим стечением обстоятельств.

Свело ногу судорогой, ушел под воду, спасти не успели.

Сергей Владиславович долго корил себя. Считал, будто бы он виноват в трагедии: он должен был проследить за братом, убедиться, что он в школе. Но от судьбы не убежишь, и я, как носительница печати Смерти, знаю это не понаслышке.

— А уж мы как, — я бросаю взгляд туда, где находилась могила девятилетнего Вани Скоборцева, и подхожу ближе, протягивая руку. Отец Сергий пожимает ее в ответ. Пальцы у него все такие длинные, немного мозолистые и очень холодные.

Сколько он здесь простоял, пока мы гонялись за демоном?

— Его здесь нет, Сергей Владиславович, — я набираю в грудь побольше воздуха и смотрю на него внимательно. — Он давно ушел туда. С остальными духами.

— Я знаю, — чуть слабо улыбается он, опуская голову. — Просто хожу помолиться и поговорить с ним, вдруг он меня услышит?

Непроизвольно отворачиваюсь, дабы не видеть искаженного болью лица священника, и встречаюсь взглядом с Васей. Он кивает, давая мне понять, что закончит с демоном сам, однако я качаю головой. Такими вещами должна заниматься я. Ведь именно мне досталась профессия сторожевого некроманта местного городского кладбища.

— Пойдемте, отец Сергей. Я провожу вас обратно, ночью тут… всякое водится, — Шумский кидает брезгливый взор туда, куда уже убежал Иван Иваныч. Ничего страшного, сейчас расстанемся — и доберусь до этого гада.

— Конечно. Кристиночка, — Сергей Владиславович напоследок сжимает мою руку и заглядывает в глаза. — Скажи, ты веришь в то, что Ваня слышит меня?

Для верующего человека он задает не те вопросы. У меня нет на них ответа. Точнее, есть, но они все сводятся к одному: души во власти Смерти не слышат и не видят никого. Все они там, в безмятежном сне, ждут своего часа для перерождения. И только Смерть решает, когда отпустить и какой будет новый путь у этого человека.

Если только не вмешается что-то извне, как в случае с Призванными.

— Я… — начинаю и запинаюсь, а Вася тянет Сергея Владиславовича, начиная рассказывать ему о наших злоключениях. Смотрю им вслед и непроизвольно хмурюсь, держа лопату покрепче.

Ненавижу такие моменты. Потому что всегда надо врать, ведь иногда правда может навредить.

— Так, ладно, работать надо, — бурчу под нос, стараясь выбросить из головы сегодняшнюю встречу и настроиться на новый лад.

Пока демон будет связан в склепе Григория, он не будет никому мешать. А вот с маньяком стоило бы разобраться. Иначе потом неизвестно, что этот псих наворотит в нашем славном маленьком городишке.

Только-только делаю шаг в сторону склепа, как слышу песнопения со стороны леса. Удивленно поворачиваю голову и… батюшки! Сатанисты собственной персоной. Шагают дружно в ряд, в мешке тащат что-то кудахчущее. На головах капюшоны, в красных балахонах с пентаграммой. В руке у главного сатаниста гримуар. Почти такой же, как продается в лавке нашего прохиндея хвиса. Хотя в нашей стране такая литература должна продаваться только под строгим контролем и лишь лицам, имеющим лицензию на право ее использования.