Тимон, блин. Опять продает запрещенку из-под стола, гаденыш! Еще, поди, от налогов уклоняется.

У-у-у-у, точно налоговикам настучу! И царскому казначею!

Лопата радостно засветила символами, почувствовав мой проснувшийся дар. Я ударила ковшом лопаты по земле, вызывая снос зеленых магических искр, недовольно рявкнув:

— Эй, вы! Парни в красных пижамах, почему комендантский час нарушаем?

Знаете, кого боятся сатанисты больше, чем Дьявола или Бога? Или даже местных полицейских?

Некромантов. Злых некромантов, которым они вечно портят кровь. Разоряют могилы, портят памятники и баламутят призраков. Еще сдуру могут вызвать демона какого-нибудь. И хорошо, если это будет мелкий бес.

Вот и сейчас эта группа энтузиастов, как только меня заметила, дружно подтянула балахоны и приспустила по дорожке к лесу. Думают, там спасутся. Ну сейчас, ага.

— Лели-и-ик! — ору что есть мочи. Никакой реакции. Оглядываю темное кладбище и хмурюсь. Спит, что ли? Так рано еще, даже не рассвет!

— Лелик, иди сюда, кровосос несчастный! — вновь зову вурдалака, затем слышу кряхтение справа, от покосившейся статуи ангела.

Поворачиваю голову — ага, идет! Голова вон лысая, рот окровавленный рукой вытирает и глаза красные пучит, будто не делал ничего дурного. Знаю я его, опять блок жрет в тайне от жены.

— Чего орешь, Замогильная? — мрачно интересуется вурдалак, ковыряясь длинным желтым ногтем в кривых острых зубах. Зрелище мерзкое, да и запах от него исходит противный. Металлический такой, кровью пропах.

— Сатанисты, — капризно тычу пальцем в сторону леса, где скрылась эта группа недалеких фанатиков имени главного демонического козла. — Иди напугай. Быстро.

В нашем деле главное, вовремя девочку включить, если ты — девочка. Вот и я: глазки выпучила, ресницами захлопала, ножкой топнула. Не сработало. Лелик как стоял, так и продолжил смотреть на меня и руки на груди еще скрестил, головой качая.

— Че сразу я? Сама можешь.

— Не могу, — отмахиваюсь, припоминая список ингредиентов для зелья. — Мне надо крапивы до утра на могилах нарвать. И трилистник найти. — Давай, все равно бездельничаешь.

— Ну Крис, — заканючил тут же вурдалак, одергивая рваную окровавленную рубаху и почесывая лысую макушку. — Не могу, не при параде я!

— Тоньке скажу, что ты опять к Фаине Никифоровне бегал белок жрать! — грожу пальцем, отчего кожа вурдалака приобретает синюшный оттенок.

— Да я это, щас. Туда нога, сюда нога… — бормочет, отступая и поднимая руки.

— Только им ноги не оторви!

— А кровушки хоть попить можно?

— Не в прямом смысле. Но можешь помотать нервы.

— Договорились!

Хмыкаю, затем вновь поворачиваюсь к склепу и делаю решительный шаг вперед: маньяк, трава, домой. А завтра докуплю все, чего не достать просто так или дома. Чем быстрее сварится зелье, тем скорее мы узнаем, кто же украл чертовы мощи…

— Кристина-а-а!

Да е-мое, что сегодня за день?!

— Чего? — недовольно интересуюсь у бегущего ко мне Гриши. Вампир уже не такой прилизанный, глаза навыкате, бабочка покосилась, а платок и вовсе утерян. Машет перед лицом рукой, выдыхая:

— Там… демон ваш…

— Что с ним? — насторожилась я, озадаченно наклонив голову набок.

— Он…

— Ну?!

— Сбежал, — шепчет сдавленно вампир, и я со стоном шлепаю ладонью по лбу, качая головой. Вася будет в бешенстве. Демон, считающий кого-то своей истинной парой, точно не отвяжется. И в душ, и в туалет с тобой ходить будет. Как привязанный.

Стоит мне переварить одну информацию, как со стороны леса орет уже Лелик. Бежит, руками размахивает, а на клыке кусок чьей-то красной мантии застрял.

— Кристина-а-а!

— Да?

— Ты не поверишь, но там демон… — он останавливается, переводя дух после быстрого перемещения. Никак не привыкну к этой особенности вурдалаков и вампиров — двигаться в два раза быстрее обычного человека. Хоть и не так, как Вася сегодня.

Я вскидываю брови и жду продолжения. И что-то мне подсказывает, что проблема не ограничится сегодня только связующей печатью истинной пары.

— Короче, он там к сатанистке пристал. Она орет: мужики — козлы, насильники. И бьет его гримуаром, а он все: «Моя, моя». Че делать-то? Прям жалко парня, рогами землю роет, видно любовь с первого взгляда, — цокает языком вурдалак, качая головой.

Не знаю, как остальных, а меня начинает пробирать смех. Нет, с тех пор, как украли эти мощи, стало однозначно веселее!

За эту неделю, как ни странно, даже ни одного случая самовольного ухода духа с кладбища. Никто не ходил по домам пугать родных или бывших мужей. Все в рамках приличия. Бродили себе по кладбищу, друг другу на скуку жаловались. Город тоже жил своей жизнью. Не считая случая с демоном Бельфегором, который теперь стал неизменным спутником оштрафованной активистки Галины Лимовой. До сих пор не знаю, как он умудрился перебороть связующую печать. Но ее действие прекратилось в ту же ночь, когда наш рогатый увидел Галочку, запрыгнувшую на жертвенный камень. Вокруг бегали сатанисты, истерично кукарекал петух в мешке, она же все требовала спасти ее от насильника и била несчастного влюбленного Бельфегора по рогам.

Все угомонились лишь спустя два часа истошных воплей, наряда полиции и появления парочки младших священников, назвавших себя иереи*. Слово-то какое, хотя я в иерархии чинов нашей церкви не разбиралась никогда. Для меня они все либо священники, либо монахи. Или диакон, в количестве одна штука.

Сама Лимова теперь гордо ходит по улицам с личным демоном. Всем рассказывает, какой он у нее замечательный. Нет, мол, мужчины лучше, чем тот, что с рогами и копытами. А ору-то было.

Как говорится: ты не активистка, просто у тебя демона нормального не было.

— Тут тебе опять повестку прислали, — я вздрагиваю и пытаюсь собрать мысли в кучу, посмотрев в мрачное лицо шефа. Борис Дракарович своей мощной фигурой навис над моим столом, держа в руке маленький клочок белой бумаги с официальным штампом.

Очередная просьба явится в управление полиции для дачи показаний. Ну здрасти.

— Да я уже ходила три раза, — отмахиваюсь, заметив, как вспыхивает бумажка с края листка, стоит Горынычу дунуть на него. Едкий дымок проникает в легкие, и я начинаю кашлять, пытаясь разогнать дым.

— Ты разберись с этим. Мне тут не нужны проблемы, — сурово произносит начальник, поправляя пиджак и недовольно поводя плечами. В его золотистых глазах с вертикальными зрачками мелькнуло чувство, отдаленно похожее на беспокойство.

— Конечно, — хмыкнула я негромко, глядя в широкую спину начальника, обтянутую красным пиджаком.