Честно признаться, Стив не помнил ее фамилии, но у него была книжка ее стихов, с автографом.

У него уже книг двадцать с автографами, а ведь он здесь всего две недели.

Слева потянулась безукоризненно ровная стена.

– Дача Медведева, говорят, – сказала Арина с наигранной гордостью, но, о каком Медведеве говорят, Стив не сообразил.

Повернули направо, к покосившемуся забору, остановились. Этот убогий штакетник с облезлой краской составлял контраст величественной стене «дачи Медведева», оставшейся теперь позади. Влад выскочил из машины, подбежал к забору и снял с него кольцо из проволоки – забор немного раздвинулся, и Стиву стало понятно, что здесь не столько забор, сколько ворота. Влад поочередно развел створки забора, а иначе ворот, одну он зафиксировал на месте с помощью булыжника, а другую придерживал сам. Арина въехала на территорию. И только сейчас, когда уже въехали, Стив сообразил, куда его привезли – на территорию Литфонда. У него замерло сердце.

Он узнавал эти утлые дачи. Прежде он видел их с другой стороны – с улицы Осипенко. Проехали одну, другую, проехали колодец и остановились прямо перед ахматовской будкой.

– Ну вот, любуйся, – сказала Арина.

Вышли из машины.

– Спасибо, – выдохнул Стив.

Когда часа три назад по пути на кладбище он рассматривал дом из-за ветхого того забора (то бишь со стороны улицы Осипенко), обращала на себя внимание просторная веранда, дом оттуда не казался «будкой». Он и отсюда не казался «будкой», но не потому, что здесь тоже была веранда – она была небольшая, гораздо меньше, чем та, – а потому, что под «будкой» Стив понимал нечто другое – скорее вытянутое в высоту, чем распространенное по ширине и долготе поверхности. Если дом внешне и напоминал будку, то будку, положенную набок. Будку, положенную набок, с пристройками.

Перед окнами рос куст шиповника. На крыльце лежали желтые листья. Между двух сосен была натянута веревка с бельевыми прищепками. Устройство для умывания, именуемое рукомойником, было приделано к третьей сосне, ближайшей к дому. Под кривоватым дачным столиком, накрытым клеенкой, Стив заметил ржавый, покореженный мангал – наверное, очень старый, но вряд ли когда-нибудь принадлежавший Анне Андреевне. Все говорило о том, что дом и сейчас обитаем.

Арина подошла к столику и стала стряхивать рукой сосновые иголки с клеенки. Коля, глядя себе под ноги, поплелся к забору в траву – он хотел найти еще один гриб. Приближался Влад, закрывший ворота:

– А ведь нет никого! Конец сезона!

– Не кричи, – сказала ему Арина. – Зачем кричать?

– Смотрите, – сказал Влад, понизив голос. – Все дачи пустые. Литфонд, а не могут сторожа нанять. И сколько же она тут жила?

– Достаточно долго, – сказала Арина.

Стив знал точно:

– Десять лет. С пятьдесят шестого по шестьдесят пятый. Последние десять лет жизни.

И тут же поспешно уточнил:

– Десять лет, но не зим.

– Разумеется, – пробормотал Влад. – Это летние дачи.

Сопровождаемый Владом и Ариной, Стив обходил дом посолонь – posolon, по часовой стрелке – clockwise. Он пожирал глазами все, что видел, любую деталь: окно на чердак, две обитые железом трубы, кривые березки и стройные сосны, окружавшие дачу, а также редкие пни – stumps.

– Третье крыльцо, – удивился Стив.

– Запасное, – сказала Арина. – Сейчас в этих домиках по два писателя живут. Каждому по крыльцу, и одно общее. Так у всех.

– Двенадцать писателей на шесть будок, – сосчитал Влад.

– Будка только у Ахматовой, – сказал Стив.

– Да они тут все одинаковые.

– Нет, – настаивал Стив на своем, – только Ахматова называла свой дом будкой. Теперь это историческое название.

Подошел Коля, он держал гриб:

– А как по-английски «будка»?

– Если говорить kennеl или sentry-box, в данном случае будет неточно. Это все-таки не собачья будка и не караульная будка… Поэтому я перевожу так: budka.

– А правда по-английски дача так и будет дача?

– Cottage. Но и dacha тоже есть. Это после Чехова, – сказал Стив.

– Значит, мы обменялись: вы нам коттедж, а мы вам дачу, – заключил Коля.

– Нет, нет. Это не обмен. В Англии не отказались от коттеджей, в России не отказались от дач. Правильно будет: мы поделились.

– Is it a dacha? – обращался Коля в пространство. – No, it is a budka.

Гриб у него был подберезовиком. Коля сказал:

– Подсосновник.

Помолчали.

– Вообще-то, – сказала Арина, – можем и внутрь зайти, если так уж вам хочется.

Стив не понял:

– Куда?

– Туда. Он ключи рядом с крыльцом прячет. Я знаю.

– Кто прячет ключи?

– Ну, тот, кто арендует эту часть дома.

Стив снова не понял:

– Простите?

Арина наклонила чурбан перед столиком – посмотреть, нет ли ключей под ним. Подвинула дощечку, зачем-то прислоненную к фундаменту.

– По-моему, – сказал Влад, – эта идея не очень хорошая.

– А по-моему, очень хорошая, – и просунула ладонь в щель под крыльцом, к ужасу Стива. – Посмотрим и на место положим.

– Нет, – воскликнул Стив. – Ни в коем случае! Это неправильно! Нельзя!

– Без паники, – сказала Арина, достав мобильник из кармана куртки. – Сергей Анатольевич, наши приветствия! Не сильно отрываю?.. Слушай, мы тут в Комарово рядом с тобой. С нами англичанин, ты, наверное, знаешь… Стив Роут, помнишь, на вечере… Да нет, он Ахматову переводит… Короче, я хочу ему показать… Под окном?.. А где под окном?.. Слева, справа?..

Она протиснулась между столиком и шиповником к стене дома и приподняла с земли край железяки, засыпанной мелкими веточками и сосновыми шишками, – там лежал полиэтиленовый пакетик с ключом.

– Ага! Спасибо! Нашла. Чао!

Сердце Стива сильно забилось. Он и представить себе не мог, что побывает в будке Ахматовой.

– Делов-то, – сказала Арина, открыв дверь. – Милости просим.

Вошли на веранду все четверо. Стив увидел старое дачное кресло, журнальный столик на трех тонких ножках. У стены стояло в собранном виде то, что называлось, как он знал хорошо, раскладушкой. На кухонной тумбе, похожей на ящик, располагались электрические плитка и чайник. Тщательно вытирая ноги о пупырчатый половичок из жесткого пластика, Стив разглядел веник, топор и резиновые сапоги, надо полагать, Сергея Анатольевича.

Как видно, веранда одновременно служила кладовкой и кухней.

Направо вела застекленная дверь – Арина открыла ее и посторонилась, приглашая Стива переступить первым порог.