– Кошмар, – поежилась я от такой перспективы.

Включила телевизор, посмотрела на скачущих по сцене эстрадных звезд. Поморщилась и выключила. Посмотрела на часы. Было уже около восьми. Я загрузила стиральную машину, потом перегладила все белье. Вот Ника удивится! Обычно мы вытаскиваем из огромной кучи чистого белья то, что нужно именно сегодня, и гладим это прямо перед выходом. А тут я перегладила даже наволочки и простыни. Их-то мы вообще уже давно решили не гладить. Жалко было тратить время. А тут у меня вдруг его образовалось слишком много, этого времени. И оно тянулось так, что я не могла дождаться, когда доработает стиральная машина. Наконец я развесила белье и подумала, что теперь уже можно идти спать. А что? Время-то уже не детское, одиннадцатый час. Нику ждать бессмысленно. Она уже прислала мне эсэмэску, что у нее все супер и что она приедет только завтра, так как останется у Нинки. Я уже позвонила маме этой самой Нинки и уточнила, что она не против этого вторжения молодежи. Мама Нинки сказала, что она совсем не возражает и что она тоже любит красное вино и ей даже нравится песня «ели мясо мужики, пивом запивали». Особенно в исполнении сводного хора девичьих голосов.

Я легла в кровать, включила телик и принялась ждать, когда меня затуманит. Обычно хватало пятнадцати минут. Но сон не шел. Я ворочалась, взбивала подушку, переключала каналы… но вместо блаженного забытья в голову лезли разные мысли. Почему все так плохо? Что я делаю в этой кровати совершенно одна? Почему время тянется по выходным, но летит, как скоростной экспресс, если мерить в годах? Еще вчера мне действительно было двадцать пять и я больше всего на свете мечтала подкинуть Нику папе и сбежать на вечеринку. И вот прошло почти десять лет, а я как-то даже и не заметила.

Я резко села на постели и осмотрелась по сторонам. Вдруг я с невероятной отчетливостью поняла, что надо что-то менять. Иначе я сойду с ума от бессонницы и самокопания. Я помню, у меня это уже было, когда я не могла уснуть без двух таблеток реланиума. Надо менять что угодно, хрен с ней, с любовью. Мне просто нужен второй теплый бугор под одеялом. Когда рядом со мной невыносимо храпел Кирилл, я всегда высыпалась. Всегда. Я, как лукавый воришка, не глядя схватила телефон с тумбочки, телефон, который молчал весь вечер, если не считать Никиной эсэмэски, и набрала до боли знакомое имя, стараясь не думать о том, что я об этом на самом деле думаю. Было ли мне стыдно? Да, конечно. А что делать?

– Алло. Кирилл? Да, это я. Зачем я позвонила? Я не знаю. Нет, я ничего не решила. Что? Футбол? Я на секундочку. Может быть, ты приедешь… скажем, завтра. Да, просто поболтаем. Ничего такого, просто как старые друзья. Ладно? Ну, приезжай. Да.

Моя мама всегда очень хорошо относилась к Кириллу. Меня, надо признать, это даже забавляло. И несколько озадачивало, потому что на моем пути встречались мужчины и получше. Правда, не так уж часто и ненамного лучше, но… все-таки. Когда я впервые решилась представить маме своего будущего мужа, то он пришел не с цветами или с бутылкой дорогого вина. Кира принес в подарок будущей теще огромную тыкву, настолько желтую и красивую, что я все время ждала ее превращения в карету. Мы планировали пожениться в октябре, и Кирилл не придумал ничего лучше, как сэкономить на презенте и заодно пристроить часть обильного в тот год дачного урожая. Когда он с милейшей улыбкой вручал маме героиню Хеллоуина, я слегка зажмурилась. В ожидании удара, естественно. Если бы я решила подарить маме тыкву на ее день рождения, к примеру, меня бы выставили из дому. Маме следовало дарить только то, что она хочет. Желательно заранее согласовав с ней цвет и размер. И место, где это лучше всего брать.

– Нечего дарить всякую ерунду, – ворчала она, когда я пыталась объяснить ей, в чем прелесть сюрприза.

– Но ведь тебе будет неинтересно! – отбивалась я.

– А мне не надо, чтобы интересно. Мне надо, чтобы хоть раз в год ты подумала о том, в чем я действительно нуждаюсь, – парировала она.

Я проигрывала в первом же сете. И вот Кира притащил этот дар природы и радостно водрузил на мамин стол. Я сжалась и отошла подальше, чтобы меня не забрызгало, когда мама примется размазывать Кирилла по стене, и вдруг услышала:

– Это же одна сплошная польза. Кирюша, какой вы молодец. А я-то думала, что вы один из этих ее пустых дружков!

– Ну что вы, что вы, – радостно жал ей руки мой будущий благоверный. Будущий благоНЕверный. Мама раскраснелась от удовольствия и битый час рассказывала нам, что и как она будет готовить из этой тыквы.

– Мама, ты же никогда не ела тыкву! – пыталась вставить я.

– И что? Кто в этом виноват? – вопрошала мама.

– Кто? Я, что ли? – удивилась я.

Оказалось, естественно, я. Ведь я не забочусь о матери, не приношу ей тыкву, которая ей так необходима.

– Тебе никогда бы и в голову не пришло купить тыкву, потому что ты не думаешь о моем здоровье! – категорично заявила она.

В общем, Кирилл произвел на маму неизгладимое впечатление. Сразу, с первых минут знакомства, она своим материнским сердцем почувствовала, что Кира – человек, из-за которого я обязательно буду страдать. И страдать не так, как страдала до сего дня. Я никогда не встречалась ни с кем, кто по-настоящему мог бы заставить меня плакать. А Кирилл смог. Конечно же, мамочка сразу его полюбила. И все время, что длился наш брак, она была на его стороне. Даже когда я, вся в слезах, спросила ее, виновата ли я в том, что он трахает нашу кассиршу, она ответила:

– Конечно! Значит, у нее есть что-то, чего нет у тебя. Надо лучше следить за тем, что нравится твоему мужу.

– А что нравилось папе, ты хоть помнишь? – в сердцах ответила я, после чего мама не разговаривала со мной целый месяц. Это был хороший месяц, хоть я и не могла спать без двух таблеток реланиума.

Еще не успев повесить трубку и лечь обратно в свою одинокую постель, я уже пожалела о том, что сделала. Мне вдруг представилось мамочкино лицо, когда я ей скажу, что мы с Кириллом решили помириться. Сколько нравоучений и высокопарных слов выльется на меня!

– Ну и пусть. Зато я буду не одна, – буркнула я, заматываясь с головой в одеяло. Да, я всегда жила потихонечку, выбирая полумеры, и никогда ни в чем не была честной до конца. Зачем мне Кирилл, которого я терпеть не могу? Почему бы мне не найти выход, который действительно что-то изменит в моей жизни? Или я всерьез полагаю, что Кирюшкин храп примирит меня с тем, что Шувалову нет до меня никакого дела?

«Шуваловых на всех не напасешься», – успокоила себя я и закрыла глаза. В то, что утро вечера мудренее, я уже совсем не верила. Как и в другие сказочные изречения типа: «Они жили долго и счастливо».

На этой веселой ноте я отбыла в царство снов. И то ли от безделья и пересыпа, то ли из-за отсутствия витаминов и какого-нибудь кальция мне приснился страшный сон. Он снился мне и прежде и повторялся с некоторой периодичностью. Я стояла с Никой и Кириллом на пустыре около нашего дома и смотрела на кроны деревьев. День красив, нежен и свеж. Голубое небо, легкие перистые облачка, бабочки над одуванчиками – плюшевая рекламная идиллия, не хватает только блондинки с кефиром в руках. Мы стоим и смотрим на всю эту красоту, Кира слегка обнимает меня за плечи, Ника просто что-то рассматривает вдали. И вдруг вокруг начинает происходить что-то странное. Вернее, сначала я даже не могу разобраться, что не так. Просто налетает порыв непонятно откуда взявшегося ветра. И Ника вскакивает, тычет пальцем куда-то в небо и говорит: