слова разобрать было сложно. Потом послышалось характерное чмоканье, и плач стих. Так вот для кого было молоко!

— Господа, поднимайтесь по лестнице, там сверху одна комната — с витражами. Не перепутаете. Когда Элли уснет, я приготовлю чай.

Дела… Настоящий мужчина этот Обри Фикс, получается. Заботится о братишке или сестренке, денег успевает заработать, комнату сдавая, да и дом в целом в порядке… Однако тут явно жила женщина — это было заметно — по крайней мере по расческе на большом трюмо и паре женских башмачков в этажерке у входа. Мать?

Винтовая лестница проскрипела под нашими ногами, крохотный коридорчик был преодолен в два шага, дверь отворилась, и мы оказались в залитом разноцветным светом помещении. Свет уличного газового фонаря проникал сквозь винтажное окно-розу и играл красными, зелеными и синими бликами на сколах затейливой лепнины на потолке, протертом до дыр кожаном диване, двуспальной кровати без одной спинки, которая застыла в углу немым памятником прошлому… Когда-то здесь жили богато!

— Тес, ты где будешь спать — на диване или на кровати?

Огромный абиссинец с сомнением посмотрел на диван. Он точно не смог бы в него поместиться, и потому я кивнул — гигантская кровать вообще-то меня пугала. Было в ней что-то эдакое, архаичное, таинственное. Может быть, на ней вообще кто-то умер… Бр-р-р-р.

— Обри! Я дома! Обри, сынок, откуда эти продукты? — раздался молодой женский голос.

— Мам, Элли я накормил молоком, на ужин у нас будет чечевичная похлебка, хлеб и сыр. И чай, и кизиловое варенье.

— Как же…

— Я нашел двух постояльцев, они сверху, устраиваются…

А следующую фразу паренек произнес по-имперски, очень чисто, с мангазейским выговором:

— Кажется, один из них с твоей родины. Он похож на дедушку — так же смотрит и ровно держит спину, как ты всегда мне говоришь.

Раздался громкий вздох-восклицание, а потом женщина сказала уже на лаймиш:

— Я пойду к Элли… Поможешь мне, солнышко? Чтобы я без тебя делала…

Я предельно четко осознал, что, видимо, мне придется задержаться в городе немного дольше, чем до четырех часов пополудни завтрашнего дня. Побег из Дагона откладывался.

* * *

Дом сверкал свежей зеленой краской, доски на крыльце были приколочены ровненько — одна к другой. Тесфайе оказался мастером на все руки.

— Масса, тяни веревку!

Я потянул, и лист кровельной жести пополз вверх, приводимый в движение простым роликовым блоком. Абиссинец сначала перехватывает его могучими руками над головой, а потом укладывает на место. Следом за первым листом отправляется второй, третий…

— Это что, ваши родственники? — Ричардс с сомнением покосился наТеса и меня, потом — на Обри, который катал маленькую Элли в коляске по тротуару.

Малышка жмурилась и агукала — такая лапочка!

— Родственники, — сказал я, — Дальние. Представляете, как я удивился, когда узнал, что у меня двое племянников!

— Теперь за этот дом могут дать неплохие деньги! А такой развалюхой казался! Вот, кстати, ваши документы. И вещи. Отличная камера, всегда о такой мечтал! — Ричардс достал из двуколки мой ранец и кофр с фотопринадлежностями.

— Бросайте полицейскую службу, и я похлопочу, чтобы вас взяли корреспондентом «Подорожника», честное слово. Слог у вас есть — я читал, как вы изложили наши показания на бумаге — любо-дорого!

— Правда? — засмущался Ричардс, — Где подписывать кровью контракт?

— Кровью не надо. Будет желание — обращайтесь в консульство Новой Империи в Сан-Риоле. Скажете — от поручика, там поймут.

— Я очень хорошо подумаю. Достало меня вот это всё… — он указал куда-то в сторону изрыгающего дым и копоть промышленного района.

Мария Федоровна — или миссис Мэри Фикс — вышла на крыльцо с кувшином воды. Толстая русая коса, серые глаза, аккуратные ямочки на щеках — настоящая имперская красавица.

— Господа, господа, я сделала лимонад… — и тут же осеклась, увидев Ричардса.

— Мистер Ричардс сказал, что проследит, чтобы дом выставили на торги немедленно, миссис Фикс. Вы сможете уехать в самое ближайшее время. Мой вам совет — остановитесь в Яшме… А если вам по душе маленькие городки — тогда Клён. Там климат хороший, и отстроили после войны его лучше прежнего. Человеку с вашей профессией не стоит таскать вагонетки… Вы нужны людям!

Ее волнение было очевидно:

— Я вышлю вам всё, что вы потратили, до последнего талера — и не смейте отказываться! — сказала она.

Я и не собирался оскорблять ее отказом. Она имела на это полное право — сохранить лицо в такой ситуации.

Ричардс поспешил откланяться, а мы с Тесом взялись пить лимонад, и абиссинец спросил:

— Она что, вправду твоя сестра?

— Ага. Сестренка. Такие сестренки нас из-под пуль вытаскивали, жизни спасали… А тут — шахта, вагонетки…

Даже не окажись Мария Федоровна сестрой милосердия, которая уехала от ужасов гражданской войны вслед за большой любовью, я бы всё равно ей помог. Двое детей, погибший год назад от взрыва рудничного газа мистер Фикс, невозможность устроиться по специальности и изматывающий поденный труд, чтобы прокормить сына и дочь…

Это было настоящее скотство. Людям платили ежедневно, в конце смены — ровно столько, чтобы хватило на пропитание до следующей подачки. Если бы не соседка, смотревшая двух своих малышей, муж которой был матросом дальнего плавания — семья бы погибла. Обри и его мать по очереди ходили на шахту — перетаскивать вагонетки с углем.

Иные способы обеспечить семью, на которые похабно намекала портовая и окраинная шваль, имея в виду стать и красоту молодой женщины, были ниже ее достоинства. Последним шансом стала продажа дома, но Мария Федоровна тянула до последнего — надеялась, что за него предложат хорошую цену, но в состоянии, в котором мы его застали, местные проходимцы предлагали сумму, которой не хватило бы даже на билет до Империи. Теперь она вместе с детьми могла уехать вторым классом, и остались бы еще деньги на обустройство.

Когда мы прощались, я хлопнул себя по лбу:

— Вы ведь можете отправиться прямо в столицу! Там практикует мой хороший друг — Тревельян. Он хирург, у него небольшая частная клиника. Хотите — я отобью телеграмму?

Миссис Фикс судорожно кивнула.

— Вас ангел ко мне направил, господа…

— Не ангел, а вот этот вот достойный юноша, — я потрепал попавшегося под руку Обри по голове, — Настоящий мужчина! Имперец!

Настоящий мужчина шмыгнул носом и поправил штаны.

X СОКРОВИЩА

Я, конечно, ошибся, когда говорил, что в Колонии нет железных дорог. И Трансконтинентальная магистраль, и параллельная берегу линия тут имелись — но особой популярностью всё-таки не пользовались. Пассажирские вагоны для чудаков, возжелавших прокатиться по