ценятся иные отношения между людьми, особенно между близкими людьми; где человек никогда не останется в одиночестве со своей бедой; где зависть – постыдна, а хвастовство – порочно; где даже седовласые аксакалы поднимаются в почтении, когда мимо проходит женщина, независимо от ее возраста и статуса; где, простите за интимную откровенность, настаивание и приставание мужа рассматривается как реальное насилие, а рожденный после ребенок – как незаконный, не давали покоя Ольге после возвращения домой. Человек, оторванный от дома, со временем свыкается с новыми обстоятельствами, но еще быстрее он привыкает к лучшим условиям обращения с ним, особенно – женщины.

Владислав Григорьевич понимал дочь, ее чувства правильности и справедливости, которые сам воспитывал в ней, и поэтому считал себя ответственным за то состояние, в котором она пребывала. Он не мог ни выслушать ее и оставить без совета, без подсказки – как поступать дальше? Как он всегда говорил ей, когда она прибегала к нему и просила совета: вместе мы победим и эту проблему!

Ольга с тревогой наблюдала за событиями, происходящими в Чечне. Прошло уже несколько месяцев после ее возвращения, но из Чечни не было ни одного покупателя, даже постоянных клиентов, приезжавших регулярно каждый месяц. Не приезжал и Ибрагим. Ольга не исключала, что он тоже участвует в войне.

Владислав Григорьевич пытался умерить аппетиты маститых нуворишей в краевой торгово-промышленной палате, предоставив возможность молодым бизнесменам раскрутить свое дело, на что бывшие почтенные номенклатурщики вначале проявили возмущенное недовольство, а затем, не увидев покорной реакции председателя палаты, организовали коллективный нажим, переходящий в недвусмысленные угрозы. Здесь особое рвение с неугодным председателем проявляли их крутые скороспелые наследники. Владислав Григорьевич тяжело переживал неприятности на работе и старался скрыть их от близких. Долго так продолжаться не могло, и в один день пришлось вызывать скорую помощь. Ситуация в палате не улучшалась, но Владислав Григорьевич продолжал проводить свою политику равных прав клиентов. После повторного вызова скорой помощи вмешались, наконец-таки, старые друзья Владислава Григорьевича. Но что они могли сделать против уже насквозь пропитанной жадностью и беспринципностью складывающейся системы новых деловых отношений, примитивно скалькированной с дикого Запада. Друзья, как и он, грубо оттесненные молодой, но упертой и жаждущей наживы порослью, советовали поберечь здоровье. Когда Ольги позвонили в третий раз и сообщили, что Владиславу Григорьевичу плохо, она успела примчаться раньше медиков и попыталась спасти отца, но сердечный приступ оказался сильнее, и любимый папа умер у нее на руках.

Смерть отца потрясла Ольгу. Да, она знала о его неприятностях на работе, знала, что он нервничает и болеет, но она не ожидала, что окружающие его люди продолжали равнодушно смотреть, а некоторые – способствовать тому, как неотвратимо уходил из жизни человек, который создал им эти блага. А ведь среди них были бывшие сослуживцы, коллеги, друзья! Как можно дальше жить с такими людьми, приветствовать их, желать им здоровья и успехов? Они ведь – наглядный пример для их собственных детей и внуков, которые однажды выгонят мешавших им комфортно жить стариков из дома в ненастную погоду, бросив им на голову старый мешок, да и тот разорвут пополам, оставляя кусок на всякий случай для себя. А этот случай и для них придет – неотвратимо.

Как и предрекал Владислав Григорьевич, после его ухода из жизни дела на базе у Ольги стали заметно ухудшаться. Она не стала ждать, когда ее лишат лицензии регионального дистрибьютора, и сама заявила о прекращении своей деятельности, вернувшись в статус дилера. Но и этот статус долго не задержал Ольгу от решения расстаться с бизнесом и пожалеть себя самой. К тому времени вся территория базы, включая обширные складские помещения и двухэтажное административное здание, были ею приватизированы, и она без проблем нашла молодых предпринимателей, которые охотно взяли недвижимость в аренду.

После смерти отца мать сразу же прекратила работу на базе. При редких встречах с матерью Ольга чувствовала, что мать, не выговаривая, но, тем не менее, давала понять, что дочь виновата в отчуждении мужа и его смерти. Ольга не осуждала мать за то, что та испортила и сделала несчастливой жизнь отца, который был, без сомнений, достоин совершенно иной жизни, но, как порядочный и благородный мужчина, всю жизнь терпел свою безродную жену. Мать теперь большую часть времени жила у сына, а сын Ольги, по-прежнему жил вместе со своим отцом.

Ольга, по сути, осталась одна, и душа ее искала то место, где ее искренне любили и радовались ее присутствию. Она собрала самые необходимые вещи, перегнала свой внедорожник в подземный гараж, погрузила вещи в Фольксваген и, закрыв дом и отдав запасные ключи соседу-Юре, отправилась в Чечню. Ждала ли она там кардинального изменения своей жизни, любви и утешения ее души? – она не знала, но на искренность и заботу рассчитывала.

Глава пятая. В добровольной ссылке

Въехав на территорию Чечни, Ольга воочию столкнулась с наглядными итогами войны: исковерканные дороги; разрушенные здания, а на уцелевших после бомбежки – следы осколков от снарядов и пуль; деревья, наполовину сломанные от взрывов; почерневшая от огня земля, вспаханная разрывами; поврежденные кладбища. Все это известно из фильмов про войну, а здесь предстало наяву. Словно какая-то зловещая машина времени перенесла Ольгу из одного мира в другой – всего лишь несколько часов назад она спокойно ехала по мирному шоссе, а сейчас в напряжении старалась не угодить в яму на разбитой дороге.

Ольга вспомнила, что говорил об этой войне папа, который считал, что глупо было бы всерьез думать о том, что чеченские боевики одолеют ядерную державу, одержат военную победу. Здесь, скорее всего, расчет был на изменения, которые произошли в самой России. Надежды на то, что новая, как казалось, демократическая Россия не пойдет на то, от чего Чечня страдала многие годы, то есть на массовое применение силы, убийства и разорение – всего того, что люди создавали десятилетиями. Казалось бы, что людям нужно было бы радоваться, что со стороны России пришла помощь, но радости никакой, конечно, чеченцы не испытывали, так как российский солдат, омоновец, спецназовец не делал никакой разницы между мирными чеченцами и воинственными. Он не делил их на плохих и хороших – для него все они были боевиками. И вышло, что за так называемой антитеррористической операцией, которая как бы преследовала благородные цели – покончить с людьми с оружием, от которых можно было ожидать чего угодно, скрывалась другая цель – это решить проблему Чечни, то есть не дать ей