— Ты...,— начала она. — Ты можешь ...?

— Это был несчастный случай. Ко мне приставал призрак. Я—я призывала его, и должно быть, случайно подняла их.

Крылья летучей мыши снова затрепетали. Я упала рядом с ней. Стараясь не смотреть, но я, конечно, не могла не видеть крошечное тело, раздавленное на бетоне с торчащими костями. И все же она шевелилась, пытаясь встать, когти скребли по бетону, разбитая голова…

Я закрыла глаза и сосредоточилась на освобождении ее духа. Через несколько минут царапанье прекратилось. Я осторожно открыла глаза. Летучая мышь лежала неподвижно.

— Так что же это было? Зомби?— Лиз пыталась казаться спокойной, но ее голос дрожал.

— Что-то вроде того.

— Ты... Ты можешь воскрешать мертвых?

Я смотрела на раздавленные тельца.

— Я бы не назвала это воскресением.

— А как насчет людей? Можешь ли ты ...?— девушка судорожно сглотнула. — Сделать это?

Я кивнула.

— Так вот что мама Тори имела в виду. Ты подняла зомби в Лайл Хаусе.

— Случайно.

Неконтролируемые способности...

Лиз продолжила:

— Так это... как в кино? Они пустые… забыла слово…

— Оживленные,— я не собиралась говорить ей правду, что некроманты не реанимируют бездушное тело. Мы взяли призрака, как Лиз и сунули ее обратно в свой гниющий труп.

Я вспомнила, что полу—демон сказала мне, почти возвратившей души тысяч мертвых похороненных оболочек. Я не поверил ей. Теперь же...

Горечь заполнила мой рот. Я отвернулась, опустошая содержимое желудка.

— Все хорошо,— сказала Лиз, приблизившись. — Это не твоя вина.

Я посмотрела на окно, в которое так упорно билась летучая мышь, глубоко вздохнула и пошла к нему. Когда я добралась, чтобы приоткрыть его, она сказала:

— Она мертва. Наверное,— остановилась и сказала немного дрожащим голосом девушка. — Правда?

— Я должна быть уверена.

Я подняла коробку.

ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ НЕ УМЕРЛА. Случившееся… Я не хочу помнить. К этому моменту я так сильно нервничала, что не могла сосредоточиться, и освобождение духа летучей мыши заняло... некоторое время. Но я сделала это. И я была рада, что проверила ее. Теперь могла спокойно расслабиться... или мне так казалось.

— Ты должна спать,— сказала Лиз после того как я пролежала с открытыми глазами в течение почти часа.

Я посмотрела на Тори, но она все еще похрапывает, даже не шевельнулась, когда я возвращалась.

— Я не устала,— попыталась оправдаться, но выходило не очень.

— Нужно отдохнуть. Я могу помочь. Я всегда помогала нане засыпать, когда она не могла.

Лиз никогда не говорила о своих родителях, только о нане, и я поняла, как мало я знаю о ней.

— Ты жила с наной?

Она кивнула.

— Мама моей мамы. Я не знаю, кто мой папа. Нана сказала, что он не мог остаться.

Учитывая, что он был демоном, я предположила, что так и должно было быть.

Лиз помолчала, потом тихо сказала:

— Я думаю, что она была изнасилована.

— Твоя мама?

— Я слышала кое—что. Вещи, которые не должна была слышать, бабушка говорила с сестрой, подругой, а затем и социальным работником. Она сказала, мама была дикой, когда была молодой. Не совсем хулиганкой, только курила и пила пиво, да пропускала занятия. Потом она забеременела, и это сделало ее другой. Она стала старше. Обозленной и покинутой. Вещи, которые я слышала, думаю, что она была изнасилована.

— Это ужасно.

Она притянула колени к груди и обняла их.

— Я никогда никому не говорила этого. Это не та вещь, которой обычно делятся с подружкой. Дети могут быть очень жестоки, ты знала? Посмеяться, например.

— Я бы никогда…

— Я знаю. Вот почему я рассказала тебе. Во всяком случае, в течение нескольких лет, все было в порядке. Мы жили с бабушкой, и она присматривала за мной, в то время как мама работала. Но потом с ней случился несчастный случай.

Моя кожа покрылась мурашками, это случилось и с моей мамой тоже.

— Какой несчастный случай?

— Полицейские говорили, что на вечеринке она напилась и упала с лестницы. Она очень сильно ударилась головой, и когда вышла из больницы, стала совершенно другим человеком. Она не могла работать, так что пришлось бабушке, а мама осталась дома со мной, но иногда она забывала кормить меня обедом или становится действительно сумасшедшей и начинала избивать меня. Мама говорила, что это все моя вина. Думаю, она винила меня в том, что не была счастлива.

— Я уверена, что она не…

— Но это так. Я знаю. Потом она плакала и говорила, как ей жаль, покупала мне конфеты. Тогда она родила моего младшего брата, как подсела на наркотики и была арестована за кражу вещей. Только она никогда не попадала в тюрьму. Суд всегда отправлял ее в психиатрическую больницу. Вот почему, в Лайл Хаусе, я был так напугана.

— Нужно было рассказать. Я бы попробовала помочь. Я…

— Ты пробовала. Это не имело бы значения. Они уже составили свое мнение,— она пожевала нижнюю губу. — Мама пыталась предупредить меня. Иногда она появлялась в моей школе, накачавшись наркотиками, идя на поводу экспериментов и магической силой, и говорила, что придется спрятаться, прежде чем они найдут меня,— еще одна пауза. — Я думаю, она не настолько сумасшедшая, в конце концов, не так ли?

— Нет, она не была. Она пыталась защитить тебя.

Лиз кивнула.

— Ладно, хватит об этом. Тебе нужно отдохнуть, чтобы вы могли найти парней. Бабушка всегда говорила, что я хорошо помогаю людям засыпать. Лучше, чем любые таблетки. Ты знаешь, почему?

— Почему?

Она улыбнулась.

— Потому что я могу говорить бесконечно и монотонно. Теперь давайте посмотрим, что мне нужно рассказать, чтобы утомить тебя и усыпить? О, я знаю. Ребята. Горячие парни. У меня есть список, понимаешь? Десять самых горячих парней. Фактически, это два списка, по десять, потому что мне нужно по одному на реальных парней, которых я на самом деле знаю, и один выдуманный список, для парней в кино и музыке. Не то, чтобы они не настоящие парни, потому что, конечно, они настоящие…

* * *

В конце концов, я задремала и проснулась под рев грузовиков, заставивший меня подпрыгнуть вверх, размахивая конечностями.

Солнечный свет лился сквозь окна. Я проверила часы. Восемь тридцать. Никаких признаков Лиз. Была ли она на осмотре периметра? Или она уже оставила нас?