Извечные вопросы Тимофея разрешила новая атака «мессершмиттов». Навалились сообща, грамотно, обложили со всех сторон, как егеря во время волчьей травли. Боезапас иссякал. Скоро у него не останется средств для борьбы с врагом и тогда он последует примеру Веры. Вот ещё один враг задымил, издавая надсадный вой, застилая свет дневной дымным хвостом, понесся к недальней роще, чтобы среди русских дерев упокоить своё обгорелое тело. Нет, Тимофей Ильин умрет не так! Рискованно маневрируя, Тимофей готовился к развороту для нового тарана. Но мессеры не сдавались, издали отворачивая на стороны. Один из них неотлучно висел на хвосте вне зоны видимости, но оружие не применял. Что задумал? Намерения немцев прояснились, когда ушлый ас с зеленым сердцем на передней части фюзеляжа поднырнул под Тимофея, а другой вполне миролюбиво, на первый взгляд, пристроился сверху.

– Не-е-е, ребяты! – оскалился Ильин. – Мне ещё нужно до берегов туманной реки Светы добраться. Мать её, разведку! И обратно…

За горячкой боя, за страшным и пока ещё не до конца осознанным зрелищем гибели Веры Тимофей забыл о датчике топливного бака. Ругаться было бессмысленно, да и не с кем. Биться лбом о приборную доску тоже не стоило. Тем более что один из немцев пристроился слева от него, едва не задевая желтой конечностью своего крыла плоскость «ишачка». Тимофей глянул на врага. Улыбается. Впереди и чуть ниже, под носом его самолета, пристроился ещё один немец. Соблазн дать очередь из ШКАСов был велик, и Тимофей нажал на гашетку. Пулемет гавкнул пару раз и замолк. Если бы при подготовке к полету его снабдили боекомплектом для ШВАКов[12], можно было б ещё повоевать. Сейчас можно попытаться удрать, можно пойти на таран. Что ещё можно сделать? Ильин сбросил скорость и резко пошел на снижение. Можно попытаться проскочить, слиться с лесом на малой высоте, ускользнуть к своим. Но немцы, похоже, тоже просчитали все эти варианты. «Ишачок» Тимофея взяли в плотное кольцо. Немец слева белозубо улыбался ему. Руль поворота его мессера, выкрашенный веселенькой желтой краской, весь был испещрен гробиками абшуцбалкенов. Тимофей сбился на седьмом десятке. Слева от него – летчик-ас!

Они вели его, как ведет свора пастушьих собак непутевого телка. Горючее в бензобаке таяло, и немцы, словно зная об этом, постепенно снижались. Под ними простирались бескрайние пространства болот, пахоты, засыпающие лесные покосы, извилистые русла рек. Серые замерзающие воды пробивали себе путь между поросшими густой травой берегами. Немцы повели его вдоль реки на малой высоте. Видимо, знали, гады, что горючее у него на исходе. Но пропеллер «ишачка» пока вращался. Мотор работал без перебоев. Тимофей сверился с картой и навигационными приборами. Вот она, река Света – цель его разведки! Что ж, задание командования выполнено. Место дикое. Кругом бескрайние болота да пашни. Окрестные деревни сожжены. В дождливую пору поздней осени окрестные дороги становятся труднопроходимыми, а ныне они перепаханы тяжелой техникой. Жители попрятались. Безлюдье. И тут среди болот, в глухом месте, куда ведет одна лишь дорога, немцы устроили аэродром. Да немаленький! Эх, если б под Скоморохово аэродромные службы снабдили его ШВАКи достаточным количеством зарядов, он смог бы устроить на берегу Светы отчаянный кипеж. Раздолбал бы всех – и следом за Верой. Куда?

Посадка оказалась жесткой. «Ишачок» ударился о землю, подпрыгнул и завис. Тимофей ждал нового удара о землю без трепета. Взрываться было уж нечему – бензобаки пусты, боекоплект израсходован. Магазин пистолета полон. Скольких врагов он положит при помощи любимого ТТ? Максимум – семь. Последний – себе. А может не стоит рисковать? Немцы – матерые псы, просто так убить себя не дадут. Земля приняла «ишачка», понесла по летному полю ровно. Повинуясь непререкаемому инстинкту, Тимофей стал тормозить, позабыв о важном намерении. Он видел, как к нему со всех сторон сбегались люди в незнакомой форме. Много людей, более двадцати. Тимофей сжал в ладони ТТ, припомнился давний разговор с Верой. Как же так? Разве она сама, собственной волей, не направила самолет на вражеский локомотив? Выходит, убила сама себя, нарушив основную христианскую доктрину. А ему что делать? Отстреливаться? После первого же выстрела аэродромная прислуга, все, как один человек, упали лицами в траву. В ответ не раздалось ни единого выстрела, ни автоматной очереди. Только кто-то внятно прокричал ему на хорошем русском языке:

– Не стреляй, русский пилот! Мы не хотим убивать! Уважаем тебя!

Ишь ты! Враг его уважает! Жаль, тяжеловато целится. Руки дрожат, в глазах мутится, а ведь не ранен. Неужто так устал? Тимофей разрядил свой ТТ в белый свет, как в копеечку. Для себя пули не оставил. Что дальше? Плен!

– Ты в плену! – подтвердил улыбчивый немец, тот самый ас с сотней абшуцбалкенов. – Но плен – почет! Ягдгешвадер Грюнхерц[13] приветствует тебя!

* * *

Немцы обступили его со всех сторон. Юркий человечек, с асимметричным подвижным лицом, снял с него ремень и портупею. Другой – рыжеусый, похожий на огромного кота, поднес оловянную, пахнущую хорошим алкоголем кружку. Тимофей с удовольствием проглотил коньяк. Может быть, в последний раз? Но приятного, отупляющего расслабления не наступило. Красивый парень, совсем юноша, по виду лет на пять моложе и на полторы головы выше Тимофея, смотрел на него, сверкая белозубой улыбой. Рядом с ним, сдвинув на затылок фуражку с кокардой люфтваффе, стоял вояка постарше. Верхнюю губу его украшали фюрерские усики. Он-то и подал Тимофею раскрытый портсигар. Другой враг, так и не снявший летного шлема, бледный, голубоглазый, без бровей и ресниц, дал огонька. Тимофей затянулся ароматным дымом. В последний раз? Немцы смотрели на него вполне миролюбиво, все, за исключением одного, похожего на обезьяну. Этот гримасничал и кривлялся, пытаясь напугать. Смешно!

Находясь под прицелами изучающих взглядов, Тимофей и по сторонам-то не смел смотреть. Лишь краем глаза он мог заметить обычную аэродромную возню. Вот проехал бензозаправщик, вот протрюхал вестовой верхом на усталой кляче. Тимофей несколько насторожился, углядев за спинами своих пленителей мотоциклистов в форме полевого подразделения СС. Нет, сразу сбежать не удастся. Тимофей открыто рассматривал раскраску самолетов. Сверху темно-зеленая краска с черными разводами. Днище – бледно-голубого цвета. Так вот почему в стремительном полете силуэт мессера будто бы ломался, теряясь в серо-голубых оттенках небосвода. Всё дело в форме пятен!

– Что смотришь, русский? – молодой немец широко улыбался.

– Любуюсь на цвета зверя. – Тимофей сплюнул влажную гильзу под ноги немцам.

– Меня зовут Роберт, – невозмутимо продолжал молодой немецкий ас. – Это – Герман, далее Альберих, Эрнст, Йозеф Пёс. Лейтенант Пёс – технический официр. Он – старше. Мы – просто летуны. Ж-ж-ж-ж…

Роберт сделал забавный жест рукой, показывая, как самолет делает свечку. Следующим заговорил тот из немцев, которого Роберт назвал Эрнстом, тот, кто дал Тимофею огонька.