— Наверное, обратили внимание, что пёс у меня трёхлапый? Пришёл как-то домой с прогулки, а вместо лапы: кровавое месиво. Кто-то взял и отстрелил ему ногу. А какая необходимость калечить собаку? Он послушный, ни разу никого не укусил. От того, что ударишь его или лапу изуродуешь, ничего не поимеешь. Но такой беспричинной жестокости в мире целые горы. Мне не понять, вам не понять, а она существует… — Кнедлик вздохнул. — Простите, ради Бога, — вдруг опомнился он. — У меня теперь нечасто гости бывают. Так что вас привело ко мне?

— Пан Кнедлик, я писал вам, что Кристофер увлечён вашими книгами. Вы, разумеется, в курсе ситуации… — Николас многозначительно посмотрел на писателя.

— Да-да, конечно, — тот понимающе кивнул.

— Пан Кнедлик, — неожиданно прервал отца Кристофер. — А вы разве не узнаёте собак?

— Собак? — Кнедлик рассеянно уставился на Ладу с Юлькой.

Николас несколько раз кашлянул.

— Ах как я сразу не сообразил! Это же Франтишка и Отка!

— Уверены? — казалось, мальчик не верит ни единому его слову.

— Знаешь, Крис, у меня зрение слабое, — в подтверждение своих слов Кнедлик нацепил очки и внимательно осмотрел собак. — Отка, иди скорее ко мне!

Юлька с готовностью подбежала к Гонзе и завиляла хвостом, словно встретила старого приятеля. Кристофер повеселел:

— Так значит, вы писали именно про этих собак? Значит, это всё правда?

Кнедлик посмотрел на Николаса, словно ища подсказки.

— Знаешь, — медленно, взвешивая каждое слово, начал он, — в профессии под названием «Сказочник», как и в любой другой, есть своя тайна. Настоящий сказочник никак не может открыть её читателю — ведь тогда пропадёт всё волшебство. Но тебе я отвечу честно: всё в этом мире выглядит не совсем так, как есть на самом деле. Твои собаки — настоящие потому, что они по-настоящему любят тебя. Неважно, как их зовут, какой они породы, главное — чувство, которое ты пробудил в их душе. А души у них живые. Сказочных можно насочинять сколько угодно, но это всего лишь иллюзия, декорации из папье-маше. Нужно ценить того, кто с тобою рядом.

— Пан Кнедлик, вы только не бойтесь, мне необходимо с вами поговорить, — дождавшись ухода хозяев, они отправились осматривать сад, — заговорила Лада. Она попыталась сказать это как можно тише, чтобы писателя не спугнуть.

Гонза вздрогнул, ища глазами источник звука. Никого, кроме таксы, левретки и медвежьей шкуры в кабинете не было. Сообразив, что владелец шкуры мёртв, он удивлённо уставился на собак.

— Выслушайте и не перебивайте, — левретка взяла ситуацию в свои лапы. — История длинная, а времени у нас мало. Изложу вкратце основные факты.

Шокированный писатель кивнул. Ладины догадки оказались верными: Кнедлик понимал собачий язык. Похоже, он был одним из тех, кого Гарри называл особенными.

Юлька рассказала сказочнику историю своих приключений, начав с Собачьего Собора и закончив сегодняшним днём. Писатель лишь изредка протирал глаза, словно желая убедиться, не галлюцинация ли это.

— Теперь понимаете, почему мы обращаемся к вам за помощью? Вы наша единственная надежда! Если не расскажете, где искать мадам Кортни, мы пропали! — для пущей убедительности левретка пустила одинокую слезу.

— Дайте прийти в себя, — забрав побольше воздуха в широкий грудной ящик, выдавил Гонза. Похоже, рассказ левретки казался ему полнейшей белибердой.

— В любую минуту могут вернуться хозяева! Если вам что-то известно о мадам Кортни, рассказывайте скорее!

— Но я не знаю никакой мадам Кортни.

Такого подруги не ожидали никак.

— А книга! — завопила Юлька. — В ней фигурирует некая мадам Мортни — вылитая наша!

— Книга — плод моего воображения. Это всего лишь совпадение, случайность, — сказал Кнедлик, будто констатировал факт, известный любому гуманоиду на земле.

— Пан Кнедлик, ну что вам стоит нам помочь? Неужели вам действительно ничего не известно?

Лада совершенно обалдела от такого поворота событий. И это ещё слабо сказано. Бессилие рыбы, завёрнутой в целлофан и запертой в холодильнике, — вот что она чувствовала.

В комнату вошли Николас с сыном:

— Пан Кнедлик, мы можем помочь вашей собаке. У меня есть хороший ветеринар. Он сделает протез для бедняги.

— Чудесно! — облегчённо выдохнул Гонза обрадовавшись появлению людей. — Не желаете ли отобедать? Я, признаться, очень люблю готовить. Специально к вашему приходу я смастерил картофельные кнедлики и гуляш. И для собак у меня найдётся еда. Поесть самому и не накормить собаку — чистый эгоизм!

Проводив Стивенсонов в столовую, хозяин повёл собак на кухню. Как ни в чём не бывало, он достал из холодильника собачьи консервы, вытряхнул их в миски и немного подогрел в микроволновке:

— Не деликатес, но есть можно.

— Нам от вас ничего не нужно! — заявила Юлька. — Кроме информации.

— Повторяю, нужной вам информацией я не обладаю. Всё же попробуйте еду, — с особым ударением произнёс Кнедлик, — не пожалеете. Приятного аппетита!

— Может, он отравить нас удумал? — левретка подозрительно принюхалась.

«И всё-таки он что-то знает… — Лада отчётливо это чувствовала, как чувствуют камушек, попавший в обувь. — Уж слишком демонстративным выглядело его безразличие. Слишком быстро выпаливались заготовленные фразы. Думай, Лада, думай! Чутью не нужны факты и доказательства».

— Постой-ка! — такса вдруг замерла, не дожевав. — Ну, конечно: «То, что ты ищешь, точно лежит в холодильнике, только не у тёти Веры…»

— Что? Какой холодильник?

— О котором говорил господин Аглик во сне!

Собаки снизу вверх оглядели гигантский холодильник Кнедлика, размерами и цветом похожий на айсберг. В этой махине с лёгкостью разместилась бы провизия на три месяца вперёд. Металлическая ручка в виде клавиши блестела вне пределов собачьей досягаемости.

— Как откроем? — призадумалась Юлька.

Облокотившись о дверцу, Лада встала на задние лапы. — Залазь, — скомандовала она.

Кряхтя Юлька вскарабкалась на подругу и широко расставила лапы, пытаясь обрести баланс.

— Собралась прыгать с парашютом? Открывай быстрее, ты увесистая!

Левретка дотянулась до ручки и что есть силы надавила.

— Есть! — дверца открылась, и Юлька чуть не грохнулась вниз, но вовремя удержалась. — Что мы ищем?

— Тщательно осматривай всё, что там есть, — отозвалась снизу Лада.

— У меня внутри сильнейший разброд и шатания. Не знаю, с чего начинать.

— С чего хочешь, только быстрее! — взмолилась такса.

— Да, дорогой Ватсон, задачка не из легких, — обратилась левретка к банану, одиноко лежащему на нижней полке. Банан молчал. — Помидоры-огурцы нам не интересны. Обезжиренное молоко, упаковка йогуртов, большой кусок сыра с плесенью, банки собачьих консервов, недоеденная четвертинка пиццы…