Пипс серьезно недооценил изобретательность преступного мира Англии. Уильям Чалонер, со своей стороны, уже был хорошо знаком с работой с горячим металлом. В ювелире по имени Патрик Коффи он нашел последнего своего учителя, который в течение нескольких месяцев, истекших, вероятно, в начале 1691 года, преподавал ему главные методы подделывания. Ни Коффи, ни Чалонер не оставили записей о том, что именно изучалось, но сохранившиеся отчеты о процессах над фальшивомонетчиками, проходивших в уголовном суде Лондона, Олд-Бейли, в конце семнадцатого столетия, дают подсказку.

Из этих дел видно, что понимать, куда не стоит соваться, порой так же важно, как знать, что следует делать; неквалифицированные фальшивомонетчики, пытающиеся нажиться на валютном кризисе, поставляли Олд-Бейли постоянный поток ответчиков, от которых, впрочем, быстро избавлялись. Самую вопиющую некомпетентность, пожалуй, продемонстрировал безымянный "житель прихода Св. Андрея в Холборне", которого обвиняли в подделке французских монет. Его работа была на удивление ужасна, и благодаря этому он был оправдан. Присяжные согласились с довольно смелым аргументом, будто низкое качество его работы подтверждает, что "он пытался чеканить монеты из оловянной посуды, как упомянуто выше, для развлечения или чего-то подобного, но никогда не занимался чеканкой какого-либо другого вида денег".[123] Мало кто еще пытался использовать такую линию защиты.

Случай Мэри Корбет был более типичным. Она предстала перед судом 9 апреля 1684 года, обвиненная в придании "двенадцати частям меди, олова и других неблагородных металлов сходства и подобия монеты, находящейся в ходу в этом королевстве, названной шиллингом королевы Елизаветы, и двенадцати другим частям подобного неблагородного металла, сходства с шестипенсовиком королевы Елизаветы". Корбет повела себя благоразумно: монеты, штамповавшиеся вручную до 1662 года, уже к 1684 году были столь низкого качества, что скопировать такие нестандартные монеты было гораздо проще, чем связываться с новыми, гуртованными деньгами. Два свидетеля дали показания, что Корбет расплавила "определенное количество олова, меди и тому подобных металлов (за один раз примерно весом в фунт) в глиняной миске" и затем вылила горячий металл "в формы из дерева в виде прежде упомянутых шиллингов и шестипенсовиков". Чтобы отлить фальшивые монеты, Корбет понадобились всего-то теплостойкий горшок, сильный огонь и примитивная форма.

Как обычно, производственная сторона бизнеса фальшивомонетчиков была самой легкой. Поддельные монеты следовало сбыть, и здесь более правильный выбор сообщников,[124] возможно, спас бы Корбет. Свидетелями против нее были две женщины, пойманные при попытке реализовать ее изделия. На основании их свидетельств она была признана виновной в государственной измене, наказанием за которую для женщин было сожжение заживо (хотя во многих случаях проявляли "милосердие" и осужденную душили, а труп сжигали). Корбет подала апелляцию на приговор, "умоляя своим чревом", то есть тем, что она была беременна, в надежде получить отсрочку по крайней мере до того, как упомянутый ребенок родится. На месте в жюри присяжных были введены женщины,[125] которые ощупали ее живот в поисках каких-либо признаков движущегося плода, не обнаружили их и предоставили несчастную ее судьбе.

Сохранились записи о множестве процессов, подобных этому, — печальный перечень малоодаренных второстепенных персонажей, которых регулярно ловили и предавали суду. Удивительно, сколько процессов оканчивались оправданием, несмотря на убедительные доказательства вины. Порой сама суровость наказания работала против властей. Когда Парламент ужесточил наказание за ряд преступлений, связанных с изготовлением фальшивых монет — владение инструментами для подделки, владение фальшивыми монетами и так далее, — присяжные стали стремиться избегать обвинительных приговоров в отношении вызывающих сочувствие или особо уважаемых ответчиков.

Тем не менее иногда попадались и намного более искушенные деляги, и тогда масштаб их действий и величина ущерба, который они могли нанести, как правило, гарантировали, что обвинение не допустит неуместного милосердия. Благодаря этому некоторые записи судебных процессов содержат довольно подробные отчеты о методах, которые использовали профессиональные фальшивомонетчики.

Например, существовало дело Сэмюеля и Мэри Квестид, представших перед Олд-Бейли 14 октября 1695 года. Они были обвинены в "подделывании и чеканке 20 фальшивых гиней, 100 шиллингов короля Карла I и 10 гуртованных шиллингов короля Якова II". Согласно показаниям свидетеля, Сэмюель Квестид занимался подделкой в течение нескольких лет. Сначала, в соответствии с историческим развитием методов Монетного двора, "когда он штамповал деньги, он выбивал их при помощи молотка". Но производство копий быстро исчезающей валюты не было и близко столь прибыльным, как подделка современных, гуртованных монет, и поэтому Квестид, которому, вероятно, помогала жена, создал собственную версию официальной поточной линии. Когда агенты Монетного двора обыскивали подвал дома Квестида, "они обнаружили резак для изготовления пластин, пригодных для чеканки" — эта машина была необходима для первого этапа — производства болванок. Затем сыщики вышли во двор, где "они обнаружили штампы для изготовления гиней, шиллингов и полупенсов в старом хранилище, спрятанном под землей". Эти находки и еще одна — "в надворной постройке они обнаружили пресс для чеканки денег" — показывают, что у Квестида была возможность чеканить на поверхностях монеты рисунок с глубоким рельефом. Оставался еще один важный процесс — и люди с Монетного двора продолжали поиски, пока не "нашли в саду инструменты для тиснения ободка гуртованных монет и различные другие штампы".