Роберт был разочарован и злился, правда, сам не понимал почему. Но теперь он не знал, смеяться ли ему или встряхнуть Майри что есть силы. Его порадовало то, что дочь Данвити девушка с характером и может показать его, когда нужно. Роберт хотел знать, что именно может вывести леди Майри из себя, если это вообще возможно. И теперь он знал.

Темпераментная девушка всегда интереснее, чем вялая и безвольная, и Данвити, как и большинство мужчин, наверняка больше дорожит дочерью, обладающей силой духа, нежели бессловесной и покорной.

Во время визита в Данвити-Мейнс он сам убедился, что леди Майри может быть хладнокровной. А еще она обладала редкой красотой, которая не померкла даже теперь, после долгого и утомительного путешествия. Роберт восхищался обоими этими качествами.

Но было в этой девушке что-то еще. Нечто неуловимое, заставлявшее Роберта верить, что Данвити, как и всякий любящий отец, сделает все, чтобы защитить свою дочь и вернуть ее домой.

Роберт не знал, что именно его так привлекает в этой девушке, но эта безымянная черта характера проявилась в тот самый момент, когда она метнула в него стулом.

Если бы ее кажущееся спокойствие не усыпило природную бдительность Роберта, он с легкостью поймал бы этот чертов стул.

И все же ему удалось вскинуть руку и немного смягчить удар, иначе стул непременно угодил бы в голову. Однако поймать его он не смог. Одна ножка ударила его по голове, а вторая по плечу, прежде чем стул с грохотом упал на пол за его спиной.

Даже не обернувшись, Роберт произнес:

– Я не советую вам повторять подобную выходку.

– Клянусь, сэр, еще никогда в жизни я не делала ничего подобного, – пискнула Майри. – Честно говоря, я даже не знаю, что вам сказать. Одного извинения будет мало. Кроме того, я совсем не жалею о содеянном. Я... я слишком разгневана!

– В таком случае я, пожалуй, оставлю вас, чтобы вы могли немного остыть, – произнес Роберт. – Примерно через час будет готов ужин. Я принесу вам поесть.

Не обращая больше внимания на застывшую с открытым ртом Майри, Роберт повернулся, перешагнул через стул и вышел, прикрыв за собой тяжелую дверь. Заперев дверь снаружи, накинул на вставленные в дверь кольца большие железные крюки.

Ошеломленная столь неожиданным уходом Максвелла, Майри смотрела на закрытую дверь до тех пор, пока до ее слуха не донесся скрежет железа и быстрые удаляющиеся шаги. После этого наступила тишина.

Не в силах подавить очередную вспышку гнева, Майри пересекла комнату и дернула за ручку. Дверь не открылась.

Этот негодяй запер ее!

Закрыв глаза и судорожно втянув носом воздух, Майри напомнила себе, что вспышки гнева до добра не доводят. Просто удивительно, что она, обычно такая спокойная, вдруг потеряла над собой контроль.

Даже Фионе уже не удавалось вывести ее из себя. И к Фейлин Майри относилась спокойно, подчиняясь ее власти и почти не реагируя на постоянные жалобы и нравоучения.

Отвернувшись от двери, Майри подняла стул и отнесла на место. Потом, поняв, что за окном начинает смеркаться, девушка решила осмотреть комнату.

Прежде всего ей требовался ночной горшок, и она нашла его возле занавешенной пологом кровати. После этого она подошла к сундукам и открыла один из них.

Обилие одежды повергло Майри в восхищение. Здесь были шелковые и атласные платья, тонкие батистовые рубашки, шерстяные шарфы и перчатки. Даже про чулки и туфли Максвелл не забыл. Сняв грубые кожаные башмаки, которые выбрала для прогулки к реке, Майри обнаружила, что вся новая обувь немного ей велика, хотя носить ее все же можно.

Найдя на прикроватном столике щетку для волос и гребень, Майри сняла с головы вуаль и удерживающую ее сетку. Прежде чем расплести косы, она налила в таз воды, чтобы вымыть лицо и руки. Затем подняла с дивана брошенный плащ и повесила на крюк, вбитый для этих целей в стену.

Первым побуждением Майри было не трогать ничего из того, что припас для нее Максвелл. Но потом, взяв в руки щетку, чтобы причесать растрепавшиеся волосы, она вдруг подумала, что надела сегодня самое нелюбимое платье. Да и то только потому, что собиралась на прогулку к реке. Она опустила глаза и уныло посмотрела на некогда ярко-голубую мятую юбку.

Вскоре этот негодяй принесет ей ужин, и она вновь останется с ним наедине. Но не потому, что у него нет слуг. Он просто не собирался давать ей кого-либо в помощь.

– И то верно, – пробормотала Майри. – Какая уважающая себя женщина согласится помогать ему удерживать меня в плену?

Майри часто разговаривала сама с собой. Но теперь, когда ей грозило долгое вынужденное одиночество, вдруг отчетливо поняла, как далеко от дома она оказалась.

При мысли об этом глаза Майри наполнились слезами. «Нет, – сказала она, – я не позволю этому человеку довести себя до слез. Я найду способ противостоять ему».

– Я должна.

Майри представила на своем месте Фиону. Ее сестра наверняка начала бы визжать на весь замок и непременно оглушила бы Роберта Максвелла.

Справедливости ради следовало сказать, что подобная тактика часто помогала Фионе добиться своего. Но Майри никогда не позволяла себе ничего подобного.

Уговоры не помогут. С Робертом Максвеллом такой номер не пройдет. Да Майри и не сможет заставить себя просить его о чем-либо. И уж наверняка не станет она невинно и умоляюще хлопать ресницами, как Фиона перед разгневанным отцом.

Такие вот мысли роились у Майри в голове, пока она просматривала содержимое сундуков. Однако на ум ничего не приходило. Решив, что она все-таки сможет переночевать в замке одну ночь, Майри вытащила из горы одежды свежую батистовую сорочку, зеленую шерстяную юбку и тунику из необычайно мягкого нежно-розового бархата.

Сняв с себя все еще влажную от морской воды одежду, Майри заметила, что ветер с моря дует теперь еще сильнее. Не желая закрывать ставни и тем самым лишать себя скудного освещения, Майри быстро оделась и сунула ноги в шелковые туфельки розового цвета, завязывающиеся с помощью лент. Туника пришлась впору, а вот юбка оказалась слишком длинной.

Майри вполне могла укоротить ее с помощью ножниц, иглы и ниток, которые она заметила в корзинке для рукоделия. Но ведь это можно сделать позже, а пока нужно постараться не наступить на подол. Лишь застегивая на талии украшенный серебряными пластинами пояс, Майри обнаружила, что унесла с собой ключи от кладовых Аннан-Хауса.

Девушка закусила губу, представив лицо мачехи, узнавшей о потере ключей. Фейлин проклянет ее, ей-богу!

Ключи сразу навели Майри на мысль о том, что единственным занятием, которое поможет ей скоротать томительные часы одиночества, будет рукоделие. Интересно, удастся ли ей не сойти с ума, если ее тюремщик вздумает продержать ее здесь довольно долго?

Время ползло слишком медленно, и Майри показалось, что она лишится рассудка еще до начала ужина.