– Значит, идешь к Ники сегодня? – спрашиваю я.

– А это имеет значение?

Я смотрю на него:

– В смысле?

– У того, что ты не хочешь, чтобы я пошел к Ники, есть какая-то причина?

За исключением того факта, что она ненавидит меня и избавилась бы при любой возможности?

– И как мне на это ответить?

– Давай словами. Уже достали загадки.

– Почему ты злишься на меня? – спрашиваю я, останавливаясь у пикапа.

Джексон пожимает плечами.

– Лучше словами. Меня достали жесты, – рычу я.

– Словами я пытался.

– Ты взбесился, потому что я отказалась пойти с тобой на Весенний бал? Но ты даже не знаешь, почему я не иду.

Так, сейчас не лучший момент, чтобы заявить, что я передумала. Получится, что я так поступаю назло Ники.

– А как я могу узнать? Ты не разговариваешь со мной, Сэм.

– Издеваешься? Мы каждый день болтаем. Я только с папой общаюсь чаще, чем с тобой.

– Точное слово «болтаем». Каждый раз, когда я пытаюсь спросить о личном или важном, ты закрываешься. Особенно если в разговоре всплывает Вивиан или то, что случилось в лесу.

– То есть я тебе не друг, если не обсуждаю с тобой ужасы, о которых мечтаю забыть?

Джексон качает головой:

– Можешь перевирать мои слова, как тебе хочется. Просто услышь меня: у нас с тобой такая, хиленькая дружба. Вчерашнее утро это прекрасно доказало. Ты просто сбежала от меня.

Он садится в машину, а я стою на парковке, разинув рот от удивления. Потом забираюсь на пассажирское сиденье.

– Во-первых, я не сбегала; ты просто давил на меня. Во-вторых, если я отказываюсь идти на танцы, то дело не в тебе и не в нашей дружбе.

– Я не об этом говорю. – Джексон заводит пикап. – Признайся наконец, что я прав.

Несколько раз дергаю ремень безопасности, пристегнуться удается не сразу.

– Никогда не думал, что я такая закрытая из-за тебя? Ты легко осуждаешь окружающих, а когда что-то идет не так, как тебе хочется, психуешь. Вот как сейчас! – Показываю рукой в его сторону.

Джексон выезжает с парковки.

– Круто! Проблема во мне. Рад, что хоть с этим мы определились.

– Слушай, я не идеальная. Просто ты тоже не сахар. Ты же презираешь магию и все сверхъестественное.

– Не в этом дело.

– В том-то и дело! Ты понятия не имеешь, что требуешь рассказать тебе, и ведешь себя так, словно я веду себя как ненормальная.

– Нет, я понятия не имею, потому что ты не хочешь говорить со мной откровенно.

– Ах, ты хочешь откровенности? Тогда слушай: женщиной-вороном была моя мачеха!

Резко зажимаю рот. Нет! Как я могла?

Джексон жмет на тормоз, пикап останавливается, визжа шинами.

– Что?!

– Ничего.

Какая же я идиотка.

– Извини, уже поздно, я слышал.

Он сверлит взглядом меня, я – приборную панель.

– То есть это не прикол, да?

– Только попробуй рассказать моему отцу.

– Так, стоп. Даже отец ничего не знает?

Качаю головой:

– Он знает, что она напала на нас той ночью, и все. Он считает, что женщина-ворон виновна в смерти бабушки, так что после всего, что случилось, я не смогла рассказать всю правду. И клянусь, если ты скажешь ему, я…

– Не скажу. – Джексон потирает шею. – А что в полиции?

– Тоже не знают.

– То есть она… сбежала?

– Умерла. Она мертва.

– Вот так жесть… Сэм, я даже не подозревал… Ты говорила, мачеха хотела заполучить деньги отца. Это так на нее похоже. – Джексон выруливает с обочины и поворачивает в сторону Блэкберд-Лейн. – Расскажи мне все.

Я собираю волосы в небрежный пучок, просто так, лишь бы чем-то занять руки.

– Хочешь, чтобы я рассказала о мачехе? – Надеюсь, я не пожалею об этом. – Многое тебе не понравится.

Джексон сворачивает на кирпичную подъездную дорожку, ведущую к их дому, такую же видавшую виды, как наша, и выключает двигатель.

– Давай сегодня вместе поужинаем. Не дома. У вас такое обсуждать нельзя, а у моей мамы сверхчеловеческий слух.

Киваю, не глядя на него:

– Пиццу или что-нибудь другое?

Я выбираюсь из пикапа. Джексон захлопывает дверцу и прислоняется к ней.

– Пицца, конечно. Заскочу за тобой в восемь?

– Договорились, – говорю я, неуклюже махая рукой на прощание и топая к своему дому.

Папиной машины не видать. Достаю мобильный. Разумеется, пропустила эсэмэс о том, что они с миссис Мэривезер поехали за продуктами. Плюс новые сообщения в чате с Наследницами.

Элис: «Поужинаем у Мэри?»

Мэри: «Еду мы закажем».

Да чтоб их! Нельзя отменять встречу с Джексоном, особенно после такого разговора.

Запираю за собой дверь.

Я: «Поужинать никак, можем потом встретиться».

Сюзанна: «Мы придем к тебе. Может, попробуем покопаться в семейных архивах? Вдруг найдем что-то про Майру и Генри?»

Я: «Заметано».

Элис: «Только НЕ ТРОГАЙ платье, одаренная ты наша».

Заталкиваю телефон в карман толстовки и бросаю сумку у двери. Собираюсь уже позвать папу, но вспоминаю, что он уехал. Дома никого. Хрущу костяшками пальцев. А вдруг я сейчас могу… Желудок сжимается внутри.

– Элайджа! – зову я, голос звучит тихо и неуверенно. Прохожу сквозь прихожую, сворачиваю в коридор и оказываюсь в бальном зале. – Элайджа! – повторяю отчетливей.

Тишина.

– Я знаю, ты меня слышишь.

По-прежнему никакого ответа. Прохожу мимо фортепиано и великолепного хрустального сервиза – такими пользовались на коктейльных вечеринках, на которых дамы курили тонкие сигареты с длинным мундштуком.

– Элайджа, выходи!

Ничего. Я тру лицо ладонями и выдыхаю:

– Ты не имеешь права запросто явиться передо мной после шести месяцев, проведенных не пойми где, а сейчас тупо не отвечать мне.

Тишина.

– Ты боишься заговорить со мной? – возмущаюсь я.

– Я слышу тебя, – раздается голос с акцентом.

Резко разворачиваюсь. Он стоит у камина в строгой белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, в черном жилете и брюках. Темные волнистые волосы обрамляют его лицо, подчеркивая серые глаза.

Несколько долгих секунд мы молчим.