Внезапно проснувшись среди ночи, Кельдерек увидел сначала россыпи звезд, а потом черную взъерошенную фигуру на фоне ночного неба. Над ним стоял человек. Кельдерек резко приподнялся на локте.

— Ну наконец-то! — прорычал Бель-ка-Тразет, еще раз пихнув его ногой в бок. — Впрочем, скоро ты заснешь куда более крепким сном.

Кельдерек неуклюже встал с земли.

— Мой повелитель? — Теперь он разглядел за спиной барона одну из служанок с луком в руке.

— Ты нес дозор в первую стражу, Кельдерек. Кто караулил во вторую?

— Жрица Мелатиса, мой повелитель. Я разбудил ее, как было велено.

— Как она выглядела? Что говорила?

— Ничего, мой повелитель… то есть насколько я помню. А выглядела она так же, как вчера. Мне кажется, она напугана.

Бель-ка-Тразет кивнул:

— Сейчас уже начало четвертой стражи.

Кельдерек взглянул на звезды:

— Да, я вижу, мой повелитель.

— Эта девушка сама проснулась и пошла заступать в дозор, но не нашла ни единой бодрствующей души, кроме двух служанок, что сидят возле медведя. Девушку, которая должна была караулить в предыдущую стражу, никто не разбудил, а самой жрицы нигде нет.

Кельдерек поскреб комариный укус на руке и ничего не сказал.

— Ну? — рявкнул Бель-ка-Тразет. — Я что, должен стоять тут и смотреть, как ты чешешься, будто шелудивая обезьяна?

— Может, она спустилась к реке, мой повелитель?

— Я тоже так подумал. — Барон повернулся к девушке. — Где вы оставили челны?

— Вытащили на берег, мой повелитель, и спрятали там под деревьями.

— Не надо будить тугинду. Заступай в дозор и жди нашего возвращения.

— Наверно, нам следует вооружиться, мой повелитель? — спросил Кельдерек. — Мне взять с собой лук?

— Этого будет вполне достаточно.

Барон выхватил нож у девушки из-за пояса и широко зашагал прочь в свете звезд.

Спуститься к реке, следуя вдоль ручья по сухому травянистому косогору, не составляло труда. Бель-ка-Тразет опирался на посох с развилкой наверху, который выстругал вечером. Вскоре они услышали слабый шелест ветра в тростниковых зарослях. Барон остановился и огляделся по сторонам. Около воды росла высокая трава, и девушки, выволакивая на берег лодки, протоптали в ней дорожку. Бель-ка-Тразет и Кельдерек прошли по следу к деревьям и обнаружили там только три челна, аккуратно уложенные рядком и прикрытые нижними ветвями. От них обратно к реке тянулась единственная борозда. Кельдерек присел на корточки. От взрыхленной земли и примятой травы шел свежий запах, а некоторые листочки все еще шевелились, медленно расправляясь.

Бель-ка-Тразет, опираясь на посох, как козий пастух, пристально всматривался в реку. Ветер приносил запах пепла, но видно ничего не было.

— В здравом смысле этой особе не откажешь, — наконец промолвил он. — Не нужен ей ваш медведь.

Кельдерек, вопреки очевидности надеявшийся, что ошибается, почувствовал горькое разочарование: мучительное сожаление, с каким ограбленный путник размышляет о том, до чего легко было избежать несчастья; и острую душевную боль, какую причиняет предательство человека, еще недавно вызывавшего глубокое восхищение и почтение. Однако у него хватило ума не показывать свои чувства барону. Ну почему Мелатиса не обратилась к нему за помощью? На поверку, печально подумал Кельдерек, она оказалась подобна великолепному церемониальному мечу, сверкающему драгоценными инкрустациями, но неуравновешенному и незаточенному.

— Куда же она отправилась, мой повелитель? Обратно на Квизо?

— Нет. И не в Ортельгу, ибо знает, что там ей несдобровать. Мы больше никогда ее не увидим. Она закончит в Зерае. Очень жаль: у нее лучше, чем у меня, получилось бы убедить девушек вернуться домой. Ладно, мы просто потеряли один челн, ну и еще пару вещей, полагаю.

Они двинулись обратно вдоль ручья. Барон шагал медленно, тяжело втыкая посох в дерн, явно погруженный в сосредоточенное раздумье. Немного погодя он заговорил:

— Кельдерек, ты наблюдал за мной, когда я впервые посмотрел в ложбину вчера. Безусловно, ты видел, что я испугался.

«Он что, убить меня хочет, что ли?» — подумал охотник.

— Когда я впервые увидел медведя, мой повелитель, я повалился наземь со страху. И…

Бель-ка-Тразет поднял ладонь, останавливая его:

— Я испугался вчера и сейчас боюсь. Да, боюсь за себя — в самой смерти, может, и нет ничего страшного, но кому нравятся предсмертные муки? — но также боюсь за людей, поскольку среди них найдется много дурней вроде тебя и глупых баб вроде них. — Он указал посохом в сторону стоянки.

После короткой паузы барон неожиданно спросил:

— Ты знаешь, как я стал таким раскрасавцем? — И, не дождавшись от Кельдерека ответа, повторил: — Так знаешь или нет?

— Вы про шрамы, мой повелитель? Нет… откуда мне знать?

— Откуда мне знать, какие сказки рассказывают в тавернах Ортельги?

— Я по тавернам не ходок, мой повелитель, как вам известно. Если там и рассказывают какую-то историю про вас, я ее не слышал.

— Сейчас услышишь. Много лет назад, совсем еще юным пареньком, я часто уходил из Ортельги с охотниками, то с одним, то с другим: отец мой был человеком влиятельным и отказаться брать меня с собой они не смели. Он хотел, чтобы я научился всему, чему учит охота, и всему, чему могут научить охотники; и я сам был вполне готов учиться на свой страх и риск. Я уходил далеко от Ортельги. Переваливал через Гельтские горы и охотился на длиннорогого оленя на юго-западных равнинах Кебина. Добирался до Дильгая и часами стоял по шею в воде в озере Кламсид, чтобы на рассвете поймать сетью золотого журавля.

Барон с Кельдереком достигли водоема, в который ручей стекал небольшим водопадом, чуть выше человеческого роста. По обе стороны от них поднимались крутые откосы, а рядом с озерцом рос меликон, простиравший над водой нарядные ветки с курчавыми листьями. В народе это дерево называют «лживая красотка». Яркие сочные ягоды, появляющиеся после цветения, непригодны в пищу, и пользы от них никакой; к концу лета они меняют цвет на матово-золотой и сами собой опадают даже при полном безветрии. Бель-ка-Тразет наклонился над водой и напился из пригоршни, а потом сел на землю, привалившись спиной к откосу и поставив посох промеж поднятых коленей. Кельдерек опасливо присел рядом. Мысленно возвращаясь к той ночи впоследствии, он всегда вспоминал скрипучий голос, медленное движение звезд по небосводу, шум воды и редкие тихие всплески от ягод, падающих в озерцо.

— Я ходил на зверя с Деракконом и Сенда-на-Сэем. Я был вместе с баронами Ортельги тридцать лет назад, когда мы, охотясь в Катрийском Синелесье как гости правителя Терекенальта, убили громадного леопарда по прозвищу Молотобоец. Правил там в ту пору король Карнат — высоченный могучий мужчина, почти великан. Веселясь после удачной охоты, мы поставили его на весы против Молотобойца, и леопард перевесил. В награду за мое умелое участие в охоте бароны отдали мне верхние клыки Молотобойца, но я позже подарил их одной девушке. Да, — задумчиво произнес Бель-ка-Тразет, — подарил девушке, находившей мое лицо привлекательным.