Но не следует думать, что все посылаемые разведгруппы успешно выполняли задание и затем благополучно возвращались назад. Большая часть разведывательных и диверсионных групп НКВД КФССР, заброшенных на территорию противника в 1942 году, не смогли выполнить задания, а половина из них была либо уничтожена, либо попала в плен. К примеру, погибли или пропали без вести диверсионные группы «Берег» (10 человек), «Боевики» (2 человека), «Гранит» (3 человека), «Земляки» (4 человека), «Метеор» (3 человека), «Моряки» (3 человека), «Онежцы» (2 человека), «Фантом» (4 человека), «Черные» (11 человек), «Шалаш» (5 человек), «Шальские» (10 человек) и др.

Кроме того, в период с июля 1941 г. по июнь 1942 г. успешно действовали диверсионные группы спецотряда НКВД КФССР. В общей сложности они провели 35 боевых операций, в ходе которых было уничтожено 19 мостов, 45 домов, 9 автомашин, убито 49 солдат и офицеров противника и захвачены 2 пленных. Правда, в 10 рейдах боевые задачи по разным причинам разведчикам выполнить не удалось. К началу июня 1942 года в спецотряде состояло 156 солдат и офицеров. 9 июня 1942 года приказом наркома НКВД КФССР М. И. Баскакова спецотряд НКВД в составе 4-х взводов был передан в подчинение 3-му отделению 4-го отдела наркомата НКВД КФССР и в дальнейшем он использовался, в основном, для сопровождения разведчиков в тыл противника и проведения в отдельных случаях диверсий на вражеских коммуникациях. С мая по ноябрь 1942 года из спецотряда выбыло 77 человек, из которых 26 были убиты и пропали без вести, 13 — ранены, 15 человек были переведены по состоянию здоровья в партизанские отряды, 15 ушли в военкомат и 5 были направлены на учебу. В то же время отряд получил в качестве пополнения 17 человек. К 1 ноября 1942 года спецотряд НКГБ уже насчитывал 87 бойцов[123].

Далее речь пойдет о специфике и различных сложностях в работе разведчиков, набиравшихся в Вологодской и Архангельской областях.

В деревне Девятины Ковжинского района (ныне Вытегорский) Вологодской области обосновалась штаб-квартира диверсионных и разведывательных групп, засылавшихся на оккупированную территорию Карелии. В период войны с аэродрома в Девятинах летними и зимними ночами часто летали надежные учебные самолеты «По-2». Иногда в вылетах участвовало и несколько машин. Именно на них в тылы финской и немецкой армий на территории Карелии забрасывались советские разведывательные и диверсионные группы.

На первый взгляд может показаться странным, что заброска проводилась с помощью устаревших, тихоходных «По-2», на каждом из них мог разместиться только один парашютист и не более 12–15 килограмм груза. Ведь для заброски, скажем, 6 человек требовалось 6–7 машин соответственно. На этот вопрос, в принципе, можно найти ответ. Во-первых, карельское направление на протяжении всей войны считалось далеко не самым важным, что сказывалось на распределении новой боевой техники. Нельзя также забывать, что для взлета и посадки «По-2» требуется очень незначительная площадка, что было немаловажным в условиях больших лесных массивов на севере. Кроме того, благодаря небольшой высоте полета и малошумности работы двигателя, «По-2» был достаточно малозаметным.

Впрочем, насчет незаметности можно и поспорить, потому что группы самолетов, идущих практически в кильватерном строю, все же обнаруживались частями ПВО противника. Нередко случалось, что, уходя от зенитного огня, самолеты группы отрывались друг от друга, а иногда и вовсе теряли ориентировку и десантников высаживали в разных точках.

Одним из авторов этой книги были найдены в финских и петрозаводских архивах описания выброски парашютистов из специальных подвесок к крыльям «По-2». Технология эта в принципе была отработана, но в описаниях выбросок вологодских и архангельских диверсантов такой метод почему-то не встречается.

При цепочной выброске с «По-2» групп с двумя радистами, разброс случался в десятки километров, в результате радисты были вынуждены связываться с базой для определения места встречи. Такой радиообмен при пеленгации финскими радиослужбами давал более или менее точную картину передвижения групп. Это позволяло неприятельской контрразведке давать указания, облегчавшие частям охраны тыла и полицейским силам поиск высаженных разведчиков. В своих документах финская радиоразведка писала, что анализ точек выхода раций в эфир показывает, что группы идут на соединение. Вычерченные схемы движения групп указывали предположительное место их встречи[124].

Так финской контрразведкой были «вычислены» разведчики-радисты Н. Морозов и Е. Тарасова. При перелете линии фронта 29 июля 1942 года цепочка самолетов «По-2», на которых летела группа разведчиков, была рассеяна вражескими истребителями. 7 августа в районе Педасельги финской полицией были обнаружены три парашюта на большом расстоянии друг от друга. Затем полиция по следам определила, что три парашютиста соединились вместе, но затем след этой группы потерялся в топких болотах. В это же время службой радиоперехвата зафиксирована работа 2-х радиостанций, работающих на значительном удалении друг от друга, но с каждым сеансом расстояние между радиостанциями сокращалось. Из анализа ситуации контрразведка финнов сделала правильный вывод, что радисты устанавливали связь с центром, который сообщал им маршрут движения для встречи. Вычерченные схемы движения указали место предполагаемой встречи у реки Таржеполка. Там была выставлена засада. 12 августа радисты встретились, не подозревая, что в 15 м от них находится противник. Разведчики радостно обнялись, но тут нервы финнов не выдержали, они открыли огонь. Николай Морозов был убит, а Евдокия Тарасова, раненная пятью (!) пулями, схвачена финской контрразведкой. Ее прооперировали в госпитале, но никаких показаний она не дала. Финские контрразведчики так и не смогли добиться от нее ничего. Е. Тарасова пережила плен и после войны вернулась домой[125].

Разведчикам разрабатывались соответствующие легенды, системы связей, пароли. Опыта было явно недостаточно и специальным агентам еще предстояло создать свою агентурную школу для работы в оккупации. Много было и ошибок на начальном этапе.

«Где я могу купить кило три белого хлеба?», — с таким паролем подошел разведчик В. Гаврилов к дежурному по станции Петрозаводск И. Лангуеву, оставленному на оседание до прихода финнов[126]. Эта фраза в городе, где и черного-то хлеба у жителей почти не было, могла стоить разведчикам жизни: ясно, что человек, который ее произнес, — пришлый.

Часто к подпольной работе привлекались люди, имевшие какие-либо «изъяны» в биографии — судимости, партийные взыскания. Безусловно, это облегчало легализацию, но и контрразведка финнов действовала профессионально. Она достаточно быстро «раскалывала» стандартные легенды, написанные наспех, почти перед самой оккупацией района или области.

В декабре 1943 года начальник управления НКВД по Ленинградской области комиссар госбезопасности 3-го ранга П. Н. Кубаткин направил в наркомат госбезопасности докладную записку «О деятельности контрразведывательных органов противника на оккупированной территории области». В ней, наряду с данными по разведывательным и контрразведывательным подразделениям немцев, полученными четвертым отделом управления, он представил материалы немецкой контрразведки о причинах провалов советских агентов. В частности, там говорилось об их шаблонном легендировании и недостатках в подготовке документов перед заброской в немецкие тылы. Все это в равной степени относилось и к агентам, уходившим в тылы финской армии.