Попробуем добраться до злоумышленника методом исключения. Для начала я вычеркнула из списка подозреваемых лиц Антона Зиновьевича и Анюту: вариант, что они хотели навредить любимой матери и бабушке, равнялся нулю. Потом я вычеркнула Ксану, так как на роль компьютерного хакера она никак не тянула.

Также я исключила из списка Яну, потому что по роду своей деятельности она никаким образом не соприкасалась с Верой Дмитриевной, и вряд ли у нее были с ней какие-то счеты. Кроме того, она появилась в доме уже после смерти Марии Эрнестовны. Оставались Галина, Агнесса и любопытная горничная, имя которой я так и не удосужилась узнать. С ними было сложнее, хотя каждая могла сыграть роль привидения. То, что Галина Герасимовна весьма прохладно относилась к своей свекрови, впрочем, как и к падчерице, было видно невооруженным глазом. Также нельзя исключить, что благодаря вечно сующей во все свой нос горничной она могла знать, где хранится шаль. Но вот в чем вопрос: зачем было ей, когда она достигла таких жизненных высот – стала не содержанкой, а официальной супругой богача, – лезть в такую неприглядную историю и пугать свекровь, если та ничем ей не мешала и была вполне по отношению к ней лояльна? Но если за отправную точку принять гипотезу, что явление «привидения» в розовой шали было следствием того, что Вера Дмитриевна заподозрила нечто криминальное во внезапной смерти своей первой невестки, то опять-таки Галина здесь вроде бы ни при чем, ведь ее в усадьбе тогда не было. Однако если предположить, что в доме у нее была сообщница (или сообщник), то картина приобретает несколько иные краски. Предположим, что Галине стали известны подозрения Веры Дмитриевны по поводу того, что Маша умерла не своей смертью, а с помощью ее, Галины, сообщника (или сообщницы), и она решила, грубо говоря, обрубить концы, до смерти напугав свекровь. Такой вариант можно было считать вполне возможным. Кроме того, роль привидения вполне могла исполнить и горничная. Ведь не исключено, что Вера Дмитриевна могла ей чем-то насолить, ну, например, постоянной слежкой, и та решила подобным образом ей отомстить – и здесь вполне логично вспомнить о «змеюке», которая за кем-то постоянно следила и которую хотелось убить. И, наконец, могла ли Агнесса Николаевна выступить в роли привидения? Объективно говоря, да. Она единственная (за исключением Веры Дмитриевны) точно знала, где лежит шаль. Но мотивы? Только один: Агнесса могла предположить, что за скоропостижной смертью Машеньки кроется что-то зловещее. И если учесть, что она была ближайшей и, судя по всему, любимой ее подругой, то пожелать зла Вере Дмитриевне домоправительница могла лишь при условии, что знала о ее участии (или соучастии) в гибели Машеньки, что, ясен пень, ни в какие ворота не лезет. Хотя почему? Что я знаю о Шадриных вообще и о Вере Дмитриевне в частности? Только то, что за эти два дня узнала от нее самой, ее отца и Люси-Люсьенды. Почему бы не рассмотреть такой вариант, кстати, вполне логичный: огорченная тем, что Машенька не может больше рожать детей и ублажать Антона Зиновьевича как женщина, его мать решает тихо устранить законную жену и ввести к сыну в опочивальню молодую и здоровую содержанку? Но это опять-таки не склеивается с реальностью: ведь именно Вера Дмитриевна тонко намекнула мне, что с неожиданной смертью Машеньки что-то обстояло не так. Хотя она могла это сделать специально, чтобы, как говорится, на нее не подумали. Но зачем тогда привлекать внимание постороннего человека к этому печальному событию? Это уже вообще какая-то чертовщина получается. А если представить, что роль привидения исполняла Агнесса, то зачем ей в таком случае нужно было запугивать меня дурацким посланием, ведь я была ее «креатура», ведь именно она наняла меня на работу? Как-то все это нелогично, господа…

В конце концов голова пошла кругом, и я пришла к выводу, что мне катастрофически не хватает информации, и пообещала себе, что завтра же займусь ее сбором. Короче, все было непонятно, и мне, как знаменитой Алисиной тезке, становилось все чудесатее и чудесатее.

Утро опять было теплым и солнечным. Я встала в шесть тридцать, разбуженная Персиком, настоятельно требовавшим ранней кормежки. Слопав миску сухого корма, котик принялся умываться, а я решила вместо зарядки полчасика поплавать, благо разрешение на это было получено на самом высоком уровне. Когда я подошла к бассейну, то поняла, что меня опередили: в воде, отфыркиваясь, как морской котик, нарезал саженками метры сам хозяин усадьбы. Я решила незаметно ретироваться, но он меня окликнул:

– Доброе утро, Лиза! Гляжу, вы тоже ранняя пташка. Вода отличная. Рекомендую…

Отступать было глупо. Сняв ветровку и шорты и оставшись в закрытом черном купальнике (моем любимом, без излишеств), я спрятала лохмы под купальную шапочку, встала под душ и, чувствуя на себе оценивающий взгляд Антона Зиновьевича, нырнула с бортика. Комплексов по поводу фигуры у меня, слава богу, никогда не было (хотя я отнюдь не модель с ногами от коренных зубов, как его нынешняя супруга), поэтому смутить меня господину Шадрину не удалось.

Я проплыла под водой большую часть бассейна, а затем двинула кролем от бортика к бортику, радуясь прохладной бодрящей воде и яркому солнцу. Не Черное море, конечно, но за неимением оного бассейн – тоже неплохо. Проплавав минут двадцать в быстром темпе, я решила, что пора выбираться на сушу.

– Классно плаваете. Где научились, в спортивной школе?

– Нет, плавать меня мой дед учил на озере Покровском, это на севере Вологодчины.

– Хорошо учил. То-то я за вами угнаться не мог!

Я про себя хмыкнула, да уж… В памяти так и встала картина: дед, нахлобучив на голову какую-то несусветную панаму, вяло пошевеливая веслами, сидит в лодке, а я, семилетняя девчонка, усиленно работая руками и ногами, плыву впереди лодки к песчаному островку, заросшему камышами. От берега до этого островка метров пятьсот будет, и я уже устала, а дед словно этого не замечает и насвистывает какой-то веселый мотивчик. Наконец я достаю ногами до дна, вылезаю из воды и плюхаюсь на горячий песок, ругая про себя мучителя-деда всякими злыми словами, а тот хмурит брови и требует, чтобы я не прохлаждалась, а плыла назад к берегу. Правда, благодаря его суровым урокам я научилась запросто плавать по четыре-пять часов кряду, заплывая далеко в открытое море, так что назойливым пляжным ухажерам, которые иногда пытаются флиртовать со мной в воде, приходится в одиночестве сконфуженно возвращаться на берег…

Антон Зиновьевич, стоя у бортика бассейна, энергично растирал спину полотенцем, и я отметила, что в плавках он выглядит выигрышнее, чем в цивильной одежде. При невысоком росте – крепкий торс, мышцы тела хорошо развиты, живот без признаков дряблости и ожирения. Короче, если к его фигуре прибавить его капитал, то можно забыть о некрасивости его лица, что, видимо, и сделала юная девушка из станицы Светлая, она же Злодейская.

– Лиза, вы меня разглядываете, как цыган коня на ярмарке.

Я пожала плечами:

– Ничего личного. Просто профессиональная привычка массажиста. Кстати, вам нужно серьезно заняться областью третьего и четвертого позвонка, у вас начинается остеохондроз.