– Ничего страшного, – улыбнулась она. – Я Сара.

– Я смогу заменить Сару на месяц, а вы пока поищете постоянную няню.

– Я не имею права на вас давить, – сказал Эйден. – Но прошу, хорошо обдумайте мои слова. По-моему, вы идеальная няня для Оливера.

С доброй улыбкой Лили попрощалась и пошла к лифту. Оливер на прощание прижался к ней щекой. А Саре казалось, что теперь даже малыш хочет от нее поскорее избавиться.

Когда двери лифта закрылись, Эйден набрал полную грудь воздуха и выдохнул:

– Слава тебе господи! Хотя бы на месяц проблема решена. Боже, как я рад.

– Да, я тоже, – невесело кивнула Сара.

– Значит, в воскресенье ты можешь лететь в Бостон. – Эйден прошел на кухню и налил стакан воды. – Или даже раньше, если хочешь. Завтра будут готовы результат теста и все бумаги. Ты можешь уехать в субботу.

Сара опасалась за свое сердце – оно норовило вырваться наружу. Не прошло и дня, как они занимались любовью, а он ее выгоняет.

– Хорошо, – сказала она. – Я уеду в субботу. Кстати, через десять минут у меня конференц-связь с Кэти. В общем, если что, я у себя.

Чтобы Эйден не видел навернувшихся на ее глаза слез, Сара развернулась и почти уже вышла из кухни. Но Эйден взял ее за руку.

– Сара, подожди.

Она вздрогнула и замерла. Его пальцы приятно грели похолодевшую кожу.

«Ты передумал? Я могу остаться до воскресенья? А может быть, навсегда?»

– В моем кабинете лучше связь. Звони оттуда.

Эйден не знал, что на него нашло, когда он предложил Саре уехать в субботу. Тогда это казалось логичным, а теперь он корил себя за глупую опрометчивость. Да, они оба выполнили условия договора. Да, по всему было видно, что вчерашняя ночь для Сары не значит ничего. Но интуиция подсказывала – что-то здесь не так.

Он играл с Оливером в библиотеке, искренне переживая за Сару. Она не закрыла дверь в кабинет, и Эйден слышал: разговор с Кэти идет из рук вон плохо. То и дело Сара повторяла фразы: «Я не знаю. Простите, я попрошу помощницу» и так далее. Но команда Сильвии Ходж вложит деньги лишь в тех, кто подготовлен на двести процентов!

Его опасения подтвердились, когда Сара вышла из кабинета. Все признаки вчерашнего триумфа сняло как рукой.

– Ну как? – спросил он.

– Меня будто поезд переехал.

Это был голос не Сары, а какой-то взрослой уставшей женщины. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.

– Первый разговор о бизнесе часто идет комом.

Эйден не хотел вселять в нее пустых надежд. Но и не поддержать ее он не мог.

Сара поджала губы и опустила голову.

– Нет. Это катастрофа. Мне задали слишком много вопросов, на которые я не ответила.

– Я думал, ваша бухгалтерия в порядке.

– Она в порядке. Но Кэти спрашивала, сколько процентов рынка я готова занять и в какой срок. Откуда я могу это знать?

У Эйдена кольнуло в сердце. Это он не подготовил ее к деловым переговорам.

– Нельзя знать всего, – заметил он.

– Кэти сказала, что они не сотрудничают с теми, кто занят только дизайном. Им нужны коммерческие компании. А я не коммерсант, Эйден, я дизайнер.

– Но Сильвия оценила твои работы. Уверен, она сама тебе перезвонит.

– Нет, – покачала головой Сильвия. – Вчера я просто ошарашила ее своим натиском. И она решила не устраивать сцен.

– Не будь такой пессимисткой. Тебе еще не дали окончательного ответа. А не получится с Сильвией, найдешь другую фирму. Я проходил это много раз.

Эйден еще не видел столько отчаяния в глазах Сары. Даже в тот первый день, когда она пришла к нему в офис после сотен звонков и писем без ответа.

– Никого я не найду, Эйден. Я – не ты. У меня нет столько возможностей. Это конец для моей фирмы. А ничего другого я делать не умею.

– Ты умеешь быть няней.

– Сколько раз мне повторять, что я не буду няней? Никогда!

Да, она уже много раз об этом говорила. Но ни разу не назвала причину.

– Случилось что-то плохое? – спросил Эйден. – Я имею в виду, когда ты была няней.

– Конечно, случилось, Эйден. Люди просто так не оставляют любимое дело.

– Может, ты мне расскажешь?

– Я не говорю на эту тему, – ответила Сара. – Особенно с теми, кого знаю лишь неделю.

Слышать эти слова было обидно. Но Эйден понимал: Сара говорит на эмоциях. Что-то сжимает ей сердце, заставляя говорить колкости.

– Я лишь пытаюсь помочь.

– Я ничего не скажу. Мне слишком стыдно.

Стыдно? Теперь он просто обязан узнать, что случилось. Эйден не мог представить, чтобы Сара – кроткая, добрая Сара – сделала что-то постыдное.

– Я не буду тебя осуждать. И по-моему, я заслужил откровенность.

Сара смотрела в потолок, усиленно моргая. Так она не давала слезам потечь по бледным щекам.

– С последнего места меня уволили. Из семьи, которая была для меня всем. После того, что случилось, я просто не могу снова стать няней.

– Ты настолько привязалась к их детям?

– К одному ребенку. К девочке по имени Хлоя. Она была чуть старше, чем сейчас Оливер. – Сара закрыла лицо руками. – Я не могу говорить об этом, Эйден, прости.

Он подошел к ней и осторожно обнял. Аромат ее волос так некстати напомнил о вчерашней ночи.

– Если ты поделишься со мной, тебе станет легче. Помнишь, ты сама говорила мне об этом на террасе? И я рассказал тебе о своей матери.

Сара положила голову ему на грудь, тело ее дрожало.

– Я влюбилась в мужчину, который меня нанял, – призналась она.

До боли в груди Эйдену было неприятно слышать о другом мужчине в жизни Сары. Но он попросил ее продолжить.

– Я знала, что это плохо кончится. Но я полюбила его и привязалась к его дочке. Его жена умерла за месяц до того, как он меня нанял. Мне казалось, мои чувства взаимны. Но я совершила страшную ошибку.

Эйден гладил ее по руке, закрыв глаза и почти не дыша. Чувство тревоги наполнило его душу. Он не хотел, но должен был узнать подробности.

– Какую ошибку ты совершила, Сара?

Она хотела вырваться и уйти, но Эйден прижал ее крепче.

– Расскажи мне, прошу.

– Я призналась ему в любви. А он рассмеялся. Он думал, что я ложусь в постель с каждым, у кого работаю. А потом он меня уволил. Сказал, что не может доверить мне дочку.

Последовали долгие секунды тишины.

– Сара, мне очень жаль, – негромко произнес Эйден.

– Это худшее, что было в моей жизни. Неразделенная любовь – это полбеды, но я привязалась к Хлое. А он нас разлучил… Это самое страшное. Я была опустошена. Тогда я дала себе слово больше никогда не быть няней.